— Вот теперь твоя родня, — он обвел рукой своих сыновей и дочерей. — Ты, верно, думаешь, что ты — величайший страдалец на земле. А знаешь ли ты, что люди иногда проводят в изгнании всю жизнь? Знаешь ли ты, что люди иногда теряют весь свой ямс, а бывает что и детей? Когда-то у меня было шесть жен. Теперь у меня нет ни одной, если не считать вон той несмышленой девчонки. А знаешь ли ты, скольких детей я похоронил — детей, которых породил в расцвете молодости и сил? Двадцать два. Я не повесился, я до сих пор живу на свете. Если ты считаешь себя величайшим страдальцем на земле, спроси у моей дочери Акуэни — скольких близнецов она родила и выбросила в заросли? Неужели ты никогда не слыхал песню, которую поют, когда умирает женщина?
Для кого это благо, для кого это благо?
Это ни для кого не благо.
Больше мне сказать нечего…
Глава пятнадцатая
На втором году изгнания Оконкво навестил его друг Обиерика. Он привел с собой двух юношей, и каждый из них нес на голове тяжелый мешок. Оконкво помог им опустить на землю ношу. Сомнений быть не могло — мешки были доверху наполнены раковинами каури.
Оконкво был неизмеримо счастлив видеть у себя друга. Немало обрадовались этому и его жены и дети, а также двоюродные братья и их жены, когда он созвал их к себе и сообщил, какой гость пожаловал в его дом.
— Тебе следует отвести его к отцу поздороваться, — сказал Оконкво один из братьев.
— Конечно, — ответил Оконкво. — Мы прямо сейчас к нему и пойдем.
Но прежде чем уйти, он шепнул несколько слов своей первой жене. Та утвердительно кивнула в ответ, и не прошло и минуты после их ухода, как ребятишки кинулись ловить петуха.
Кто-то из внучат уже сказал Ученду, что в дом Оконкво вошли три неизвестных человека. Поэтому он ждал их. Как только гости переступили порог его оби. он протянул им руки и, поздоровавшись, осведомился у Оконкво, кто они такие.
— Это Обиерика, мой большой друг. Я рассказывал тебе о нем.
— Верно, — произнес Ученду, поворачиваясь к Обиерике. — Мой сын рассказывал мне о тебе, и я счастлив видеть тебя в моем доме. Я знал твоего отца, Ивеку. Он был великий человек. У него было здесь много друзей, и он часто навещал их. Это было в те добрые времена, когда мужчина имел друзей в самых дальних кланах. Нынешнему поколению уже не дано этого знать. Вы ютитесь по своим домам и боитесь даже своего ближайшего соседа. Даже родина матери стала для вас чужбиной. — Он покосился на Оконкво. — Я старик и люблю иногда поболтать. Ни на что другое я уже не гожусь.
Он с трудом поднялся, вышел в соседнюю комнату и вернулся с орехом кола.
— А что это за юноши пришли вместе с тобой? — спросил оп, снова устраиваясь на козьей шкуре.
Оконкво объяснил ему.
— Ну что ж, — сказал Ученду, — Привет вам, дети мои, — и протянул им орех кола. Они осмотрели его и поблагодарили Ученду; только после этого он разломил орех, и каждый гость съел по кусочку.
— Пройди-ка вон туда, — сказал он Оконкво, указывая на соседнюю комнату. — Найдешь там кувшин с вином.
Оконкво принес кувшин, и они стали пить вино. Оно успело постоять день и было очень крепкое.
— Да-а, — сказал Ученду после долгого молчания. — В наши дни путешествовали куда больше, чем нынче. Пожалуй, в здешних местах не сыскать ни одного клана, которого бы я хорошо не знал. Анинта, Умуазу, Икеоча, Елумелу, Абаме — все я их знаю.
— Вы разве не слышали, что Абаме больше не существует? — спросил Обиерика.
— Как? — в один голос воскликнули Ученду и Оконкво.
— Абаме стерли с лица земли, сказал Обиерика. — Это непонятная и страшная история. Я бы сам никогда не поверил, что такое могло случиться, если бы своими глазами не видел тех немногих, что остались в живых, и не слышал собственными ушами то, что они рассказывали. Если мне не изменяет память, они прибежали в Умуофию в день эке, так ведь? — обернулся он к своим спутникам. Те молча кивнули.
— Три месяца тому назад, — начал Обиерика, — в базарный день эке, в нашем поселении появилась кучка беженцев. Большинство из них — сыновья нашей земли, матери их похоронены у нас. Некоторые прибежали к нам потому, что в нашей деревне живут их друзья, другие — потому, что им больше негде было искать спасения. Вот они и прибежали в Умуофию и поведали нам свою страшную историю.
Обиерика допил вино, и Оконкво снова наполнил его рог. Обиерика продолжал:
— В последний сезон дождей в их местах появился белый человек.
— Альбинос, должно быть, — предположил Оконкво,
— Нет, не альбинос. Совсем другой. — Обиерика отхлебнул вина. — И скакал он на железном коне. Те, кто увидели его первые, помчались от него со всех ног, а он остановился и стал манить их. Тогда те, что похрабрее, подошли и даже дотронулись до него. Но потом старейшины посоветовались с Оракулом, и Оракул сказал, что чужой человек несет им гибель и разрушение.
Но потом старейшины посоветовались с Оракулом, и Оракул сказал, что чужой человек несет им гибель и разрушение.
Обиерика снова отхлебнул вина. — Тогда они убили белого человека, а его железного коня привязали к священному дереву, потому что у коня был такой вид, что он вот-вот убежит и позовет друзей этого белого человека. Да, совсем было забыл сказать: Оракул предупредил их еще вот о чем. Следом за белым человеком, сказал он, придут другие белые люди. Это саранча, сказал Оракул, и первый белый — лишь высланный вперед разведчик. Вот они и убили его.