– На, Гонза, свези в город, продай, хозяюшке нашей заплатим, девушка хорошая, надо ей отдать, расплатиться.
Старик зерно провеял, на ветру очистил. Сколько было крестцов, столько вышло и четвериков. Все рассчитал, что куда. Сто мешков продал. Пекарь заплатил ему за мешок на пятьдесят грошей больше, чем прочим, – такое хорошее зерно было.
Стал Горошек с Золушкой рассчитываться.
– Сколько ты истратила?
– Нет, нет, ничего мне не надо, это я все любя угощала вас. Прошу у вас только одно вознаграждение.
– Какое же?
– Гонзика!
«Эге, думает, вода на мою мельницу!» – От всей души буду рад! Ты, девка, мне полюбилась. Бери его себе! У меня все неудачи да горе было, а вам, видно, повезет.
Она уже пятую неделю у них жила. А Старостин Антонин уж пронюхал обо всем и завидовал Гонзе, – уж больно хороша девка-то. Заподумывал, как бы отбить ее.
Зерно продали удачно, покончили с этим делом, вот Гонзик и говорит:
– Что это как мы спим нехорошо, на лавках валяемся – ни кроватей у нас, ни перин.
Сильно огорчался этим. А старый Горошек ему:
– Эх, сынок! Да где же нам сразу столько пера набрать? Во дворе две-три курицы кудахчут, гусей и в помине не осталось.
Старая бабушка их слушает:
– Да ты. Гонзик, насыпь зерна во дворе! Слышишь, за деревней гуси гогочут, большая стая; мы их ощиплем, вот и будет перо.
Не успела слова вымолвить, Гонзик уже бежит, влез на амбар, сыплет зерно и кличет:
– Тега, тега, тега!
Поднялось гусей с пруда несметное множество, прилетели во двор и ну клевать. А бабушка говорит:
– Отвори ворота риги.
Гонза отворил, бабушка пошла в ригу, а гуси все за ней. Золушка с бабушкой и давай ощипывать их одного за другим – пощиплют и отпустят на волю. Большую кучу перьев нащипали. Старик надивиться не может:
– Вот так чудо! Ну и бабы!
– Это, – дескать,– батюшка, ничего! Что скажете, все сделаем.
Как выпустили с колен последнего- гуся, старика опять забота берет – где взять чехлы да наволоки. Бабушка недолго думала, после обеда отправилась в город и принесла оттуда подмышкой сверток печатного ситцу. Нашили чехлов. Перо с диких гусей мелкое – оно не дерет. Сделали шесть перин на две большие кровати. Гонза просит:
– Батюшка! Приведите в порядок те две кровати, что на чердаке валяются, поставим их!
Горошек взял горбыли, починил кровати. Золушка обтерла их, настелила горой под самый потолок. Старик рад – надоело и ему на жесткой лавке лежать.
Вечером им уж не терпится – каково будет на новых постелях спаться. Старик лег на одну, Гонза на другую, и Золушку к себе взял. Целовались до самого утра. Баловался он с ней, конечно, тут смеяться нечему – люди живые. Опьянел парень от счастья, Золушка стала для него еще краше. И она разгорелась, как огонь, ведь ни с кем еще не любилась.
В деревне староста тоже собрал богатый урожай и объявил, что будет праздновать славные дожинки. И молодых и старых, и бедных и богатых – всех пригласил на свой двор; еду ставил он, а пиво, вино — гости. Его Антонину приглянулась Золушка, я уже про это рассказывал, так что позвали и Гонзика, да и Золушку тоже. А собирались на дожинки после вечерни, в третьем часу.
Золушка обо всем об этом ничего не знала. Так вот, когда пообедали, Гонза и говорит ей:
– Слышь-ка, нам с тобой надо собираться на гулянку к старосте. Там будут славные дожинки.
Золушка согласна.
– Отчего ж не пойти? Одна я не пошла бы, но раз идешь ты, пойду и я. Но и ты без меня не ходи никуда. Если будем друг без дружки куда собираться, погубим наше счастье.
Гонзик умылся, переоделся, нарядился, вычистил хорошенько свою пенковую трубку, чтобы блестела; Золушка тоже собралась, взялись они за руки и пришли к старосте на двор чуть не первые.
А за столом под могучею липой уже сидит кое-кто из соседей. Они сейчас же весело поздоровались с Гонзиком, наперед угостили его пивом и молодой его хозяюшке улыбаются; ведь нет в деревне ей ровни — такая красавица. Тотчас усадили их за стол.
– Ну вы, Горошки, нонешний год сильно поправились хозяйством. Какие толстые зыбки-то собрали, таких и старики не упомнят.
Пришли музыканты с шарманкой, со скрипкой, с цитрой, заиграли как водится. Молодежь сбежалась после вечерни. Первым пошел в круг Старостин сынок, схватил Золушку, протанцевал с нею три танца и весь вспотел. «Запарился, больше, говорит, не пойду с ней плясать»; – так она его загоняла. Отец видел это и говорит:
– Садись, Тонда! Тебе за этой дивчиной не угнаться. Был там еще один Войнар, бывалый такой парень. Этоттоже поглядел и думает: «Ну, меня-то ей не перегнать, зря, что ли, я четырнадцать лет в солдатах прослужил, я-то с ней справлюсь». Подошел к Гонзику и просит его:
– Разрешите протанцевать разочек с вашей Золушкой. – Да иди, – мол, – пляши.
Войнар поклонился, и она пошла с ним. Протанцевал с нею один круг да так запыхался, что еле жив остался. Все лучшие танцоры по очереди плясали с нею и все чуть не задохнулись. Теперь приступили к Гонзе:
– Иди и ты в круг!
А он отбивается.
– Я, – говорит, – не умею.
Наелся там Гонза, напился как следует, и хозяюшка тоже. Остались до самого вечера. Потом Гонза поблагодарил, заплатил за пиво, сколько с него причиталось, и отправился с хозяюшкой домой. Отец расспрашивает их, как погуляли, Гонзйк похваливает да смеется: