Гонзик разошелся по своему ряду, размахался, вдруг видит перед собою двух молодаек: одна косит, другая подбирает. И вспомнил свою Золушку:
– Эх, принесла бы она сейчас девятку! Девятка – это? завтрак в девять часов.
И только он подумал, а их молодая хозяюшка Золушка тут как тут, несет большой жбан питья, полную корзинку хлеба и зовет:
– Батюшка, Гонзичек, завтракать! И все, кто тут есть, идите.
Гонза воткнул свою косу в землю, а старик свою в рожь закинул и бегут, радуются, что молодая хозяйка принесла девятку. И эти три новые молодайки притиснулись, старик их и не знает, кто такие, но ни слова не сказал, рад был тому, что подсобили. Взял большую лепешку, поделил всем на равные доли, съели все под метелочку.
Встал Горошек и не вспомнит, где косу оставил, так наелся и напился. Впервые за свою жизнь в уме маленько тронулся. Он рассчитывал, что рожь будут косить три дня, а тут к обеду все поле кончили. У него просто ум за разум зашел – растерялся от радости. Теперь смотрит – дождь собирается. Он затужил:
– Эх, вымокнет! Такая нынче рожь прекрасная, ее больше ста крестцов будет. Жалко ее в поле оставлять!
А что у него соломы нет, перевясла не из чего сделать, он и позабыл. Его плохонькая тележка никуда не годилась, сбегал в деревню, занял у зятя две телеги. Тут только и хватился:
– А перевясла-то! Перевясел нет! А бабушка говорит:
– Ничего! Не успеешь опомниться, перевясла будут сделаны!
Пошла, отворила ворота риги, выбросила несколько охапок соломы и навила перевясла. А эти три бабенки после полудня исчезли, шут их знает куда девались! Зовет мужик Золушку, чтобы шла помогать. А как приехал он в поле, там уже два ряда снопов связано. Гонзик с Золушкой принялись носить снопы, на телегу укладывать. Старик грядки налаживает. Наложили огромный воз и поехали прямиком через все межи, нигде не зацепили, не перевернули. Старик на передке сидит, Гонза сзади бежит, поддерживает. Укладывают в ригу, старик толкует:
– Две бабы не справятся, надо еще принанять.
Да где уж теперь искать работниц, поехали обратно в поле, а там уже все связано! Старик за голову схватился, а Золушка кричит:
– Живей, живей, пошевеливайтесь, к вечеру дождь пойдет, как бы не промокло у нас!
К вечеру все благополучно убрали, никто даже и поесть не успел. Теперь-то уж все проголодались. Золушка говорит:
– Сегодня, мужики, мы вам ужин сварим получше. Сварила новомодный кофе, принесла каравай, комок масла в полфунта. Старику это все по вкусу, уплетает за обе щеки. Гонза тоже. Он и говорит:
– Эх, всю бы жизнь так! И чтоб в работе всегда был такой порядок.
А Золушка отвечает:
– Если будешь умницей, ни о чем не будешь спрашивать, любопытничать, так оно и будет. Только с вопросами не приставай. Не будь настырным.
Утром старик приходит с поля, от радости руки потирает:
– Ну, ребятки, пшеница поспела! И хороша же уродилась! Вдвое больше будет, чем в те годы. Да одно плохо – погода ненадежная, так на дождь и тянет, быстрее надо убрать, а косарей-то, косарей где взять?
– Да вы бросьте, не тужите об этом, – говорит Золушка, – все уберем во время.
Весь день косили пшеницу, харчей много было, ели-пили досыта, хорошо выкосили. Старик от радости себя не помнил, как все ладно получается и сколько пришло дешевых работниц, за здорово живешь помогают. Опять те же молодайки, что рожь косили. Любопытно ему: кто они такие? Просит Гонзу:
– Спроси, – дескать, – у Золушки, где она их наняла.
А Золушка в ответ:
– Передай отцу, чтоб никогда ни о чем не спрашивал. Дело идет, довольно с него и этого.
Старик больше и не стал выпытывать, ему-то что до этого – ведь платила-то им Золушка. Пшеницы собрали двести крестцов, это по старому счету, тогда еще в крестце было шестнадцать снопов. До вечера все убрали, свезли. . Каждый день сытно ели, всякий раз что-нибудь иное – такой в старину был крестьянский обычай. И старый Горошек доволен был. Ведь он, как наестся да напьется, всегда веселый.
Немного погодя и ячмень созрел. И рожь и пшеница хорошо уродились, а ячмень-то и того удачнее. И убрали его тоже хорошо. Всего много. Старая большая рига полным-полна. А овес куда девать? Горох? Стало быть, молотить надо.
Старый Горошек чешет в затылке:
– Где же молотильщиков-то взять? А Золушка ему сейчас же:
– Об этом не тужите! Обмолотим.
– Ну, если так, ладно.
Старик приготовил несколько цепов, связал крепкими веревками, стал с Гонзой на ток. Начали они в два цепа бить, ну, это лад невеселый! Вдруг видят: откуда ни возьмись, встали с ними две девушки, и пошло так это ладно, в четыре удара: с пи р-р о-г а-ми, с пи р-р о гг а-м и, р р а-т а-т а-т а. Ну, такой лад старику по сердцу. Золушка с бабушкой за это время приготовили хороший завтрак. В девять часов Золушка вышла на крыльцо, зовет:
– Гонза, батюшка, идите сюда! И тех двоих женщин зовите.
Подали на стол хлеба, сыру и пива каждому, кто сколько хотел. Старый поел в охотку и опять помчался молотить. Семьдесят пять лет старику, а еще не хворый, дюжий – видно, грибная каша на пользу ему шла. Отмолотился за несколько дней, о харчах не заботился, все ему было готовенькое. Первым делом насыпал мешок зерна: