— Хорошо, — отец встал. — Сейчас не Средние века, Кристабель, и даже не тридцать лет назад, я не буду тебя наказывать, как это делал мой отец, если я не говорил правды. Но ты скажешь нам, где взяла эти очки, и ты не будешь больше играть на улице, смотреть передачи, ходить в центр «Сиуол» и делать все, что тебе нравится. Ты будешь сидеть дома, пока не пойдешь в среднюю школу, если не перестанешь играть в эти дурацкие игры.
Он вышел и закрыл за собой дверь. Кристабель снова заплакала.
Сердито смотревший на него мужчина был таким огромным, что загораживал весь свет в и так темной таверне. Татуировки покрывали лицо и всю видимую кожу, а в бороде запутались косточки мелких животных. Он поднял руку, огромную, как лапа медведя, и опустил на стол, затрещавший под ее тяжестью.
— Я Грогнаг Отвратительный, — прогрохотал он, — победитель огра Ваксиракса и нескольких таких же скверных чудищ. У меня привычка убивать по человеку в день голыми руками, просто для практики. Я отдаю бесспорное предпочтение тем, кто расселся на моем стуле.
Нельзя сказать, что его зубы блеснули, поскольку их не подвергали такой немужской процедуре, как чистка щеткой — правильнее будет сказать, что он показал свои желтые зубы.
— А ты кто, коротышка?
— Меня… меня зовут Катур из Рамзии, — запинаясь ответил второй. — Я боец по найму. Я… не местный и не знал…
— Приятно было узнать твое имя прежде, чем оторвать тебе башку, — прервал его Грогнаг. — Теперь барды могут добавить к списку новую жертву. Видишь ли, барды очень внимательно следят за моей карьерой, они обожают подробности.
Грогнаг так дохнул, что всем стала понятна вторая часть его имени: благодаря ароматическому эффекту ВР всем показалось, что они стоят лицом к ветру над разогретой солнцем падалью, лежащей в придорожной канаве.
— Хе. — Катур отодвинул свой стул. — Вообще?то я собирался уходить.
Через десять секунд Катур Рамси уже сидел с вывернутыми ногами на сумрачной улице, а вслед из?за дверей таверны доносился смех. Но даже он сам готов был признать, что его ускоренный уход, закончившийся приземлением на задницу, стоил пары смешков.
— Боже! — сказал он себе. — Что здесь происходит? Это уже третий бар, из которого меня вышвыривают!
«Не пойдет, — сказал голос. — Это таверна, а не бар. Нужно называть вещи своими именами — это часть проблемы. Всегда выбирают новичка».
— Я же говорил, что мне можно быть кем угодно, только не бойцом, — вором, волшебником или еще кем.
Может, средневековым счетоводом. Потому что я высокий и у меня на поясе висит огромный консервный нож, все хотят со мной подраться.
«Но при этом, если ты не можешь избежать драки, у тебя, по крайней мере, есть шанс выжить, — поучал голос Бизли с ярко выраженным бруклинским акцентом. — А при твоей прыти ты скоро опять нарвешься».
Рамси поднялся и стряхнул пыль с колен и зада своих плотных шерстяных штанов. Его меч, который он так и не решился вытащить из ножен, мешал, все время задевая ногу. Мало того, что эта болтающаяся на боку штуковина сильно затрудняла бегство из баров, у нее еще было какое?то странное имя, которое он давно забыл.
— Как же она зовется? Невыносимый, Неопустимый или еще как?
Бизли, бестелесный Джимини Крикит, витающий в ухе Рамси, вздохнул.
«Он зовется Неотвратимый и происходит из храма Бога Скорбящего в твоей родной стране Рамзии, находящейся за пределами Срединной страны. Как ты можешь распоряжаться своим имуществом, у тебя же голова как решето, парень».
— Я делаю записи. Я сажусь за письменный стол и разговариваю со своей офисной системой, у меня есть юристы, и мне не нужно для получения данных проползать на брюхе все сточные канавы древнего Маргарина.
«Мадрихора. Знаешь, если ты хочешь, чтобы я смеялся над твоими шутками, ты должен усилить мою воспринимающую чувствительность, чтобы я лучше их улавливал».
Рамси нахмурился, хотя в глубине души его позабавила полнейшая безысходность ситуации, в которой он оказался.
— Брось. Побереги энергию и найди лучше еще одно местечко, где меня поколотят.
Сначала идея посетить это место казалась очевидной, особенно после того, как предыдущие, такие многообещающие зацепки, оказались призрачными и исчезли, когда он к ним приблизился. Бизли собрал много информации о последних месяцах Орландо, но проработка ее оказалась на удивление трудной. Жители Три?Хауса, отчасти из?за постигшей их беды — несколько детей, пользовавшихся этим виртуальным миром, одновременно слегли, по?видимому по той же причине, что и Таргор, — игнорировали все попытки Рамси узнать что?нибудь. Наверное, инженеры «Оборудования Индиго» опасались судебных исков, и поэтому ни один из них не сознался в том, что говорил с каким?то Орландо Гардинером. Хотя работник службы персонала признался, что давал ему фант. Рамси подозревал, что, если бы не боязнь нежелательной огласки нарушений условий контракта с ребенком, который находится в коме, «Индиго» давно бы отозвало фант и стерло все записи из своих реестров.
Последней и самой многообещающей попыткой добыть информацию о последних действиях Орландо стало пребывание в Срединной стране. Но и там он постоянно терял нить. Когда его требование изучить сетевые записи натолкнулось на вежливое, но очевидное нежелание, при котором расследование грозило занять не меньше двух лет; ничего другого не оставалось, как поискать внутри Сети. Но пребывание в сим?мире превзошло все первоначальные опасения: он попадал в гораздо более глупые ситуации, чем мог даже предположить, что и подтверждал его ушибленный копчик.