Каким образом попал сюда этот субъект?
— Его привез Арман, — сказала молодая дама. — По-моему, это такая
низость с твоей стороны, что ты не позволил мне взять сенбернара. Вот потому
я и послала Армана за Уолтером. Я так рассердилась на тебя.
— Будь благоразумна, Бесс, — сказал молодой человек, беря ее за руку —
Эта собака опасна. Она перекусала уже нескольких человек на псарне. Пойдем
лучше скажем тете, что мы теперь в хорошем настроении.
И они ушли рука об руку.
Джон Гопкинс подошел к своему дому. На крыльце играла пятилетняя дочка
швейцара. Гопкинс дал ей красивую красную розу и поднялся к себе.
Миссис Гопкинс лениво завертывала волосы в папильотки.
— Купил себе сигару? — спросила она равнодушно.
— Конечно, — сказал Гопкинс, — и еще прошелся немножко по улице. Вечер
хороший.
Он уселся на каменный диван, достал из кармана окурок сигары, закурил
его и стал рассматривать грациозные фигуры на картине «Буря», висевшей
против него на стене.
— Я тебе говорил про костюм мистера Уиплза, — сказал он. — Такой серый,
в мелкую, совсем незаметную клеточку, и сидит отлично.
Грошовый поклонник
Перевод Р. Гальпериной
В этом гигантском магазине, Магазине с большой буквы, служили три
тысячи девушек, в том числе и Мэйзи. Ей было восемнадцать лет, и она
работала в отделе мужских перчаток. Здесь она хорошо изучила две
разновидности человеческого рода — мужчин, которые вольны пойти в магазин и
купить себе перчатки, и женщин, которые покупают перчатки для подневольных
мужчин. Знание человеческой души восполнялось у Мэйзи и другими полезными
сведениями. К ее услугам был житейский опыт остальных двух тысяч девятисот
девяноста девяти продавщиц, которые не делали из него тайны, и Мэйзи копила
этот опыт в недрах своей души, непроницаемой и осторожной, как душа
мальтийской кошки. Быть может, природа, зная, что Мэйзи не у кого будет
спросить разумного совета, наделила ее, вместе с красотой, некоторой
спасительной долей лукавства, как чернобурой лисе с ее ценной шкуркой она
отпустила дополнительную, по сравнению с другими животными, дозу хитрости.
Ибо Мэйзи была красавица. Блондинка, с пышными волосами теплого,
золотистого оттенка, она обладала царственной осанкой леди-манекена, которая
на глазах у публики печет в витрине оладьи. Когда Мэйзи, стоя за прилавком,
обмеряла вам руку, вы мысленно называли ее, Гебой, а когда вам снова можно
было поднять глаза, вы спрашивали себя, откуда у нее взор Минервы.
Пока заведующий отделом не замечал Мэйзи, она сосала леденцы, но стоило
ему взглянуть в ее сторону, как она с мечтательной улыбкой закатывала глаза
к небу.
О, эта улыбка продавщицы! Бегите от нее, если только охладевшая кровь,
коробка конфет и многолетний опыт не охраняют вас от стрел амура.
Эта улыбка
— не для магазина, и Мэйзи откладывала ее на свои свободные часы. Но для
заведующего отделом никакие законы не писаны. Это — Шейлок в мире магазинов.
На хорошеньких девушек он глядит, как глядит на пассажиров таможенный
досмотрщик, напоминая: «Не подмажешь — не поедешь». Разумеется, есть и
приятные исключения. На днях газеты сообщали о заведующем, которому
перевалило за восемьдесят.
Однажды Ирвинг Картер, художник, миллионер, поэт и автомобилист,
случайно попал в Магазин: пострадал, надо сказать, совсем невинно. Сыновний
долг схватил его за шиворот и повлек на поиски мамаши, которая, разнежившись
в обществе бронзовых амуров и фаянсовых пастушек, увлеклась беседой с
приказчиком.
Чтобы как-нибудь убить время, Картер отправился покупать перчатки. Ему
и в самом деле нужны были перчатки, свои он забыл дома. Впрочем, нам нет
нужды оправдывать нашего героя, ведь он понятия не имел, что покупка
перчаток — это предлог для флирта.
Но едва вступив в роковой предел, Картер внутренне содрогнулся, впервые
увидев воочию одно из тех злачных мест, где амур одерживает свои более чем
сомнительные победы.
Трое или четверо молодцов бесшабашного вида, разодетые в пух и прах,
наклонившись над прилавком, возились с перчатками, этими коварными
сводницами, между тем как продавщицы возбужденно хихикали, с готовностью
подыгрывая своим партнерам на дребезжащей струне кокетства. Картер
приготовился бежать — но какое там… Мэйзи, стоя у прилавка, устремила на
него вопрошающий взор своих прекрасных холодных глаз, чья лучезарная синева
напомнила ему сверкание айсберга, дрейфующего под ярким летним солнцем
где-нибудь в Океании.
И тогда Ирвинг Картер, художник, миллионер и т. д., почувствовал, что
его благородная бледность сменяется густым румянцем. Но не скромность зажгла
эту краску — скорее рассудок! Он вдруг увидел, что оказался поставленным на
одну доску с этими заурядными молодцами, которые, склонившись над соседними
прилавками, добивались благосклонности смешливых девиц. Разве и сам он не
стоит здесь, у прилавка, как данник плебейского амура, разве и он не жаждет
благосклонности какой-то продавщицы? Так чем же отличается он от любого из
этих Биллов, Джеков или Микки? И в Картере вдруг проснулось сочувствие к
этим его младшим братьям — вместе с презрением к предрассудкам, в которых он
был взращен, и твердой решимостью назвать этого ангела своим.
Итак, перчатки были завернута и оплачены, а Картер все еще не решался
уйти. В уголках прелестного ротика Мэйзи яснее обозначились ямочки. Ни один
мужчина, купивший у нее перчатки, не уходил сразу. Опершись на витрину своей
ручкой Психеи, соблазнительно просвечивающей через рукав блузки, Мэйзи
приготовилась к разговору.
У Картера не было случая, чтобы он полностью не владел собой. Но сейчас
он оказался в худшем положении, чем Билл, Джек или Микки.