Не
говоря худого слова, он обошел вокруг прилавка и с кулаками набросился на
покупателя. Гопкинс был не такой человек, чтобы капитулировать перед впавшим
в пессимизм лавочником. Он моментально подставил Фрешмейеру
золотисто-лиловый синяк под глазом в уплату за удар, нанесенный сгоряча
любителем наличных…
Стремительная атака неприятеля отбросила Гопкинса на тротуар. Там и
разыгралось сражение: мирный индеец со своей деревянной улыбкой был повержен
в прах, и уличные любители побоищ столпились вокруг, созерцая этот рыцарский
поединок.
Но тут появился неизбежный полисмен, что предвещало неприятности и
обидчику и. его жертве. Джон Гопкинс был мирный обыватель и по вечерам сидел
дома, решая ребусы, однако он был не лишен того духа сопротивления, который
разгорается в пылу битвы Он повалил полисмена прямо на выставленные
бакалейщиком товары, а Фрешмейеру дал такую затрещину, что тот пожалел было,
зачем он не завел обыкновения предоставлять хотя бы некоторым покупателям
кредит до пяти центов. После чего Гопкинс бросился бегом по тротуару, а в
погоню за ним — табачный торговец и полисмен, мундир которого наглядно
доказывал, Почему на вывеске бакалейщика было написано: «Яйца дешевле, чем
где-либо в городе»
На бегу Гопкинс заметил, что по мостовой, держась наравне с ним, едет
большой низкий гоночный автомобиль красного цвета. Автомобиль подъехал к
тротуару, и человек за рулем сделал Гопкинсу знак садиться. Он вскочил на
ходу и повалился на мягкое оранжевое сиденье рядом с шофером. Большая
машина, фыркая все глуше, летела, как альбатрос, уже свернув с улицы на
широкую авеню.
Шофер вел машину, не говоря ни слова. Автомобильные очки и дьявольский
наряд водителя маскировали его как нельзя лучше.
— Спасибо, друг, — благодарно обратился к нему Гопкинс — Ты, должно
быть, и сам честный малый, тебе противно глядеть, когда двое нападают на
одного? Еще немножко, и мне пришлось бы плохо?
Шофер и ухом не повел — будто не слышал. Гопкинс передернул плечами и
стал жевать сигару, которую так и не выпускал из зубов в продолжение всей
свалки.
Через десять минут автомобиль влетел в распахнутые настежь ворота
изящного особняка и остановился. Шофер выскочил из машины и сказал:
— Идите скорей. Мадам объяснит все сама. Вам оказывают большую честь,
мсье, Ах, если бы мадам поручила это Арману! Но нет, я всего-навсего шофер.
Оживленно жестикулируя, шофер провел Гопкинса в дом. Его впустили в
небольшую, но роскошно убранную гостиную. Навстречу им поднялась дама,
молодая и прелестная, как видение. Ее глаза горели гневом, что было ей
весьма к лицу. Тоненькие, как ниточки, сильно изогнутые брови красиво
хмурились.
— Мадам, — сказал шофер, низко кланяясь, — имею честь докладывать, что
я был у мсье Лонг и не застал его дома.
На обратном пути я увидел, что вот
этот джентльмен, как это сказать, бьется с неравными силами — на него напали
пять… десять… тридцать человек, и жандармы тоже. Да, мадам, он, как это
сказать, побил одного… три… восемь полисменов. Если мсье Лонга нет дома,
сказал я себе, то этот джентльмен так же сможет оказать услугу мадам, и я
привез его сюда.
— Очень хорошо, Арман, — сказала дама, — можете идти. — Она повернулась
к Гопкинсу.
— Я посылала шофера за моим кузеном, Уолтером Лонгом. В этом доме
находится человек, который обращался со мной дурно и оскорбил меня. Я
пожаловалась тете, а она смеется надо мной. Арман говорит, что вы храбры. В
наше прозаическое время мало таких людей, которые были бы и храбры и
рыцарски благородны. Могу ли я рассчитывать на вашу помощь?
Джон Гопкинс сунул окурок сигары в карман пиджака и, взглянув на это
очаровательное существо, впервые в жизни ощутил романтическое волнение. Это
была рыцарская любовь, вовсе не означавшая, что Джон Гопкинс изменил
квартирке с блохастым терьером и своей подруге жизни. Он женился на ней
после пикника, устроенного вторым отделением союза этикетчиц, поспорив со
своим приятелем Билли Макманусом на новую шляпу и порцию рыбной солянки. А с
этим неземным созданием, которое молило его о помощи, не могло быть и речи о
солянке; что же касается шляп, то лишь золотая корона с брильянтами была ее
достойна!
— Слушайте, — сказал Джон Гопкинс, — вы мне только покажите этого
парня, который действует вам на нервы. До сих пор я, правда, не
интересовался драться, но нынче вечером никому не спущу.
— Он там, — сказала дама, указывая на закрытую дверь. — Идите. Вы
уверены, что не боитесь?
— Я! — сказал Джон Гопкинс. — Дайте мне только розу из вашего букета,
ладно?
Она дала ему красную-красную розу. Джон Гопкинс поцеловал ее, воткнул в
жилетный карман, открыл дверь и вошел в комнату. Это была богатая
библиотека, освещенная мягким, но сильным светом. В кресле сидел молодой
человек, погруженный в чтение.
— Книжки о хорошем тоне — вот что вам нужно читать, — резко сказал Джон
Гопкинс. — Подите-ка сюда, я вас проучу. Да как вы смеете грубить даме?
Молодой человек слегка изумился, после чего он томно поднялся с места,
ловко схватил Гопкинса за руки и, невзирая на сопротивление, повел его к
выходу на улицу.
— Осторожнее, Ральф Бранскомб? — воскликнула дама, которая последовала
за ними. — Обращайтесь осторожней с человеком, который доблестно пытался
защитить меня.
Молодой человек тихонько вытолкнул Джона Гопкинса на улицу и запер за,
ним дверь.
— Бесс, — сказал он спокойно, — напрасно ты читаешь исторические
романы. Каким образом попал сюда этот субъект?
— Его привез Арман, — сказала молодая дама.