Было решено завести на аэродроме в Чалиндзе пару коров — чтобы они, значит, парного молока давали летчикам дежурной смены. Коровы находились около консервного завода, в Хуицаинзе (здесь публика почему-то оживилась). Гнать их своим ходом тридцать километров по горам пастухам не хотелось, автомобили были заняты… А тут как раз дирижабль «Серафим» собрался в очередной рейс за запчастями. Ну и решили по дороге подкинуть коров, но, так как в той Хуицаинзе садиться было некуда, приняли животных на внешнюю подвеску. Наверное, коровам с непривычки стало страшновато, и с ними приключилась медвежья болезнь… И надо же было такому случиться, что как раз в это время административного коменданта Порт-Артура Стесселя зачем-то понесло посмотреть на береговые батареи, которые находились как раз на пути дирижабля. Правда, прямого попадания не вышло, но Стесселю вполне хватило и близкого накрытия… Теперь он успешно лечится от заикания.
Потом были вопросы, а в конце какой-то техник с моторного завода набрался смелости и спросил в наступившей тишине:
— А зачем нам вообще нужна эта война?
— Нам она ни к чему, — пожал плечами я. — Но у нас нашлось немало дураков в больших чинах, которые вели себя так, как будто никакой Японии вообще нет. А там нашлось немало горячих голов, решивших, что искать мирные пути решения проблем не обязательно… Все это так и осталось бы нашей дуростью и их беспочвенными планами, но тут в дело вмешалась третья сторона. Она дала деньги японцам, потом еще и еще — на оружие… Война стала неизбежной. Зачем она им? Сложный вопрос, и я пока не готов аргументированно отвечать на него. Но именно пока, потом отвечу обязательно. Так что эта война нам была не нужна. Но раз уж на нас напали, нам необходима победа, потому что поражение будет расценено во всем мире как сигнал, что Россия слаба. Союзники отшатнутся, враги осмелеют… Ничем хорошим это не кончится, можете мне поверить.
По-моему, мне поверили. Но все же хорошо, думал я поздним вечером у себя дома, снимая бронежилет, что никто не додумался задать следующий вопрос — а чем может кончиться не поражение, а победа в этой войне? Потому что ответа на него у меня не было…
Глава 38
— Извините, но это авантюра, — твердо сказал Густав и выжидательно уставился на меня.
— Вы продолжайте, продолжайте, — подбодрил его я.
— Самолету, может, и хватит недельных испытаний, — Тринклер косо поглядел на Миронова.
— Ну, может… — неуверенно промямлил тот, — хотя…
— Вот именно — даже самолет не помешало бы доиспытать. Но моторы! Один на стенде проработал двести пятьдесят часов, другой семьдесят. Однозначной причины такой разницы пока не найдено. Далее, почему у третьего мотора клапана приходится регулировать вдвое чаще? Почему у всех компрессия в четвертом заднем цилиндре падает быстрее, чем во всех остальных?
— Так я же у вас не все моторы забираю — четыре на «Кондоре» и четыре в запас. Вот и будете спокойно, вдумчиво их гонять на стенде и смотреть, почему они себя ведут так нехорошо. Найдете — радируете мне, я уж как-нибудь поправлю.
— В воздухе, — ехидно уточнил Густав.
— При вас же летел на одном моторе из четырех! Можно даже сказать, почти горизонтально… А уж на двух я всяко до аэродрома дотяну.
— Да чем вам «Кошка» не нравится?
— Скорость меньше, и ей до Владика придется делать четыре посадки, а «Кондору» двух с запасом хватит.
— Ага, и на каждой вы по двое суток будете в моторах ковыряться! Это если посадка получится на аэродроме, а не посреди тайги. Короче, вы можете, как директор, канцлер и… и…
— Самодур, — подсказал я.
— Вот именно. В общем, я категорически против и менять своего мнения не собираюсь.
— Что с вами сделаешь, — вздохнул я, — придется лететь на «Кошке»…
Вообще-то главной причиной моего желания оседлать «Кондор» была не его скорость и дальность. Мне просто хотелось прилететь во Владик, а потом в Артур на четырехмоторном гиганте! Но спорить с Густавом дальше было уже нельзя — он, как главный конструктор, еще не считает свои изделия доработанными. Значит, так оно и есть…
— Вот и замечательно! — оживился Миронов, — у последних «Кошек» улучшенная отделка, то есть плюс пять километров скорости, и дополнительные баки в крыльях. Не придется в фюзеляж две бочки с бензином заталкивать.
— Ладно, готовьте «Кошку» на послезавтра. Сначала летим в Питер, у меня там еще дел дня на три-четыре. Самолет за это время как следует проверяется, а потом — во Владик. Какую-нибудь откидную кушетку в фюзеляже соорудите, чтобы спать можно было и лежа — раз уж летим без бочек…
— «Летим» — это кто и докуда? — не понял Густав
— Это мы с вами до Питера. Вам же спокойней будет, если перед моим полетом во Владик лично моторы проверите. Да и еще одно небольшое дело у вас в Питере есть, заодно и решим в рабочем порядке…
Это небольшое дело состояло в том, что просто Тринклером Густаву осталось ходить три дня — за выдающиеся успехи на ниве конструирования движков Гоша решил произвести его в князья и даже попросил меня придумать прилагательное для титула. Я отказался, сославшись на занятость, Гоша тоже не родил ничего умного, и в результате Густаву предстояло стать просто князем Тринклером, без уточнения, что это князь Тринклер-какой-то там.