— Всего неделя, — ответил я, намекая на то, что с момента последней встречи прошло отнюдь не так уж и много времени.
— Надо же, целая неделя, — Гвенни всплеснул своими руками. — Как быстро летит время.
— Это точно, — подтвердил я и добавил: — Давай не будем его терять.
Я поставил на его стол бутылку. Гвенни оценил жест и тут же отработанным движением извлёк из сейфа два высоких бокала и апельсин.
— Пойдёт?
— В самый раз.
Хлопнула пробка, янтарная жидкость заполнила ёмкость бокалов. Гвенни перочинным ножичком очистил тонкую кожуру, затем разделил апельсин на дольки.
Гвенни перочинным ножичком очистил тонкую кожуру, затем разделил апельсин на дольки. Покончив с приготовлениями, мы расселись в кожаных креслах с высокими спинками и с наслаждением вытянули ноги.
Гвенни поднял бокал и замер, наблюдая, как игристое вино переливается и искрится на дне бокала.
— За встречу.
— За встречу, — согласился я.
Мы чокнулись, затем выпили. Я пил залпом, а Гвенни немного посмаковал, прежде чем опустошить бокал, потом посмотрел на меня проницательными глазами.
— Я так понимаю, что ты здесь не ради выпивки. Ну, давай, выкладывай, с чем пожаловал.
Я собрался с мыслями. Посвящать Гвенни во все тонкости не стоит, но кое-какой информацией поделиться придётся.
— Гвенни, что тебе известно о бароне Отто фон Бомме?
Приятелю не нужно было рыться в бумагах, его память впитывала в себя информацию как губка. Он нахмурился и процедил сквозь зубы:
— Довольно немного. Скажи, друг, с каких пор ты стал интересоваться покойниками, покинувшими наш мир из-за банального сердечного приступа?
— Это в тебе профессиональное любопытство заговорило?
— Ага.
— Клиент хочет, чтобы я кое-что разнюхал. Считай, что ты только что пил за его счёт.
Гвенни засмеялся. Я, иной раз, наблюдая за ним, пытался составить мнение о том, кого же в нём больше — человека или гнома. Ростом он не вышел, но таких коротышек на улице пруд пруди, мясистый нос и густые выступающие брови вполне могли принадлежать родственникам по гномьей линии, а вот глаза всё же человеческие — ясные, лучистые с радужной оболочкой. Кто видел гномов, поймёт.
— Уговорил, Сухарь, расскажу всё, что известно. Вино того стоит. Тебя интересует, когда он родился, как прошло его детство, юношество?
— Лучше опусти. Вкратце обрисуй, что это был за человек и коснись событий последнего месяца.
— Ну что я могу сказать? Твой барон был первостатейным бабником. Хлебом не корми — дай приударить за очередной юбкой. А вкус у него был специфический. Просто обожал гламурных дамочек, ну а особым расположением у него пользовались разного рода певички или танцовщицы. До них барон был сам не свой. И они его в свою очередь привечали — умел мужик пускать пыль в глаза.
— А ты знаешь кого-нибудь из последних пассий?
— Да слышал так, краем уха, что он крутил роман с новомодной экзотической танцовщицей Никавери, вся экзотика которой заключалась в том, что в конце выступления на ней оставалось гораздо меньше одежды, чем в начале. Вроде бы дурёха втрескалась в него по самые уши, а он ей с успехом пудрил мозги.
— Кто такая эта Никавери? Расскажи подробнее.
— Ну, если ты любишь высоких крашеных блондинок, то примерно представляешь, о ком речь. Я тут говорил о мозгах, так вот мозгов у Никавери не больше чем у курицы. Но для её профессии это ведь не главное…
— А где она работает?
— Ночной клуб «Серпентарий» — слышал о таком?
— Нет.
— Неудивительно, — хмыкнул Гвенни. — Это местечко для настоящих сливок общества, к которым мы с тобой не относимся. Там собираются аристократы и миллионеры, которые могут положить наш город себе в карман жилетки.
— Адресок не подскажешь?
— Да, пожалуйста, только тебя туда и на порог не пустят, нужна членская карточка.
Я устремил на Гвенни пристальный взгляд:
— Дружище, только не говори, что у тебя такой нет, я всё равно не поверю.
— И правильно сделаешь, — признался Гвенни. — Конечно, у меня есть членская карточка этого клуба, на ней и адрес указан. Хочешь взять?
— Да.
— Скажи на кого работаешь и карточка твоя.
— Перебьёшься.
— Ладно, уломал, — Гвенни вытащил из визитницы прямоугольный кусочек картона и отдал мне:
— Бери так, но может, хоть на ушко шепнёшь, кто твой клиент?
— Гвенни, если я нарою что-нибудь стоящее, то обязательно с тобой поделюсь. Но пока ничего нет, одни предположения.
— Ну, хорошо, — Гвенни сдался и отстал от меня. — Сменим тему. Ты уже избавился от того вульгарного ковра, что висел у тебя в кабинете?
— Нет, конечно. Я к нему привык.
Гвенни картинно заломил руки и обиженно засопел.
— Как ты можешь спокойно работать, когда за спиной висит такая пакость?
— Говорю же, что я к нему привязался. К тому же на спине у меня глаз нет. И клиенты ещё ни разу не жаловались.
— Нет, это не выносимо, — пожаловался Гвенни. — Я пытаюсь привить тебе хороший вкус, а ты способен опошлить любое благое начинание! Но я этого так не оставлю.
Гвенни скрылся в глубине кабинета. Спустя мгновение до меня донёсся шум и грохот от падающих предметов. Потом появился Гвенни, весьма довольный собой. В руках он держал тонкий свёрток длиной в полметра.