— Именем Его Королевского Величества Риманендо, — провозгласил глашатай, стараясь перекрыть шум толпы, — приказываю привести приговор королевского суда в исполнение.
Внезапно площадь затихла. Все: и толпа и осужденные затаили дыхание. В сгустившейся тишине послышался скрип барабанных шестеренок. Это палач повернул первый барабан. Медленно он протягивал веревку через горизонтальный брус. Совершенно без усилий, словно по волшебству, тело первого осужденного отделилось от помоста и повисло в воздухе. Шея несчастного невероятно вытянулась, голова завалилась набок, глаза вылезли из орбит. Он пытался ворочать вспухшим языком, все его тело извивалось под веселый перезвон кандалов: первый танец начался.
Послышался приглушенный шепот, который все нарастал и нарастал, как будто морские волны прокатились с шелестом по песку и с грохотом разбились о скалы. Это был единодушный вздох толпы, который сразу же превратился в восторженные крики.
Второй в шеренге попытался упасть на колени, взывая к милосердию, но шум толпы заглушил его всхлипывания, и под скрип барабана он также вознесся к небесам, которые так и не вняли его мольбам.
Второй в шеренге попытался упасть на колени, взывая к милосердию, но шум толпы заглушил его всхлипывания, и под скрип барабана он также вознесся к небесам, которые так и не вняли его мольбам.
Отвернувшись от ужасного зрелища, напоминающего театр марионеток, Конан посмотрел на толпу. 3а его спиной двигался палач, похожий на огромного черного паука — он двигался между отдельными частями своего зловещего механизма: закрепив один барабан удерживающий тело в воздухе, он направлялся к следующему. Опять послышался скрежет шестеренок, и третий танцор задергался в воздухе.
Уже третий. И…
Но дьявол не ждал. Дьявол пришел на Танцевальный Помост.
По всей площади раздались вопли ужаса и боли, визгливо ржали напуганные лошади. Из нескольких узких улочек, выходивших на площадь, вырвались вихри пламени и ринулись в кричащую толпу.
Погруженный в мрачные мысли о неотвратимом приближении палача, ум Конана не сразу осознал, что происходит на площади. Два пылающих воза сена, влекомые обезумевшими лошадьми, вылетели из соседних улиц и врезались в ряды зрителей. От возов валил густой черный дым, и Конан механически отметил про себя, что прежде чем поджечь сено, его вероятно полили маслом. Телеги с пылающим сеном неслись по площади, как кометы возмездия.
Взгляд Конана зафиксировал огненный хаос на площади, но ум не мог понять причин его вызвавших. А пока обезумевшие люди метались, стараясь укрыться от огненного вихря, у самого эшафота завязалась жестокая схватка.
Палач, занятый четвертой жертвой, выпрямился, чтобы посмотреть, чем вызван шум на площади. Краем глаза Конан успел заметить, как один из зрителей, пробившихся к самому эшафоту, взмахнул рукой, в которой было зажато что-то блестящее. Тяжелый метательный нож угодил прямо в грудь палача, и на его черном одеянии расцвел ярко-красный цветок.
Отброшенный назад силой удара, палач, падая, схватился за веревку барабана и всем телом повис на ней. Барабан начал медленно поворачиваться, и еще один осужденный задергался над помостом. Даже мертвый, палач продолжал выполнять приказ своего короля Риманендо.
Сосед Конана первым оправился от изумления.
— Мордерми! Мордерми, чертов сын! — кричал он в восторге. — Я люблю тебя!
— Что происходит, Сантиддио?
— Это Мордерми! Это люди Мордерми! — вопил Сантиддио, стараясь освободиться от петли. — Его послала Сандокадзи.
Конан знал, что Мордерми являлся чем-то вроде короля преступного мира Кордавы и славился своей дерзостью и бесстрашием. Второе имя, которое выкликнул Сантиддио, он слышал впервые. Но главное, что он понял, что кто-то предпринял попытку освободить приговоренных к казни, а причины его в этот момент не интересовали.
Петля давила горло. Веревка была натянута так туго, что для того чтобы дышать, Конану приходилось вставать на кончики пальцев. Подобная предосторожность лишила возможности какого-нибудь отчаянного узника сбросить с шеи веревку и прыгнуть в толпу. Конан понял, что пока кто-нибудь не освободит его от петли, он будет вынужден беспомощно торчать под виселицей, когда вокруг кипит бой.
Руки Конана были закованы спереди, но длина цепи, которой были скреплены ручные и ножные кандалы, позволяла поднимать их только до пояса. Конан в отчаянии напряг свои мощные мышцы, силясь разорвать цепь, но при этом петля так впилась ему в горло, что он едва не потерял сознание.
Молодой варвар, судорожно сделал вдох, расслабил мышцы и посмотрел на борьбу, которая кипела на тюремной площади. Некоторое время он ничего не видел из-за сильного головокружения, затем его взор постепенно прояснился. Рядом с ним завывал и танцевал на цыпочках Сантиддио.
Рядом с ним завывал и танцевал на цыпочках Сантиддио. Сейчас он походил на умалишенного. Той стойкости, с которой этот аристократический юнец готовился принять смерть, очевидно, не хватило, когда речь зашла об избавлении…
На площади перепуганная толпа металась в разные стороны, стараясь не попасть под колеса бешеной упряжки, сметающей на своем пути все живое. Боль и страх гнали лошадей только вперед, и они неслись не разбирая дороги, сквозь кричащую людскую массу. Толпы обезумевших от страха людей запрудили соседние улицы, полностью блокировав пути воинским подразделениям, пытавшимся пробиться к помосту на помощь тюремной страже.