— Пожуем?
— О да! — страстно отвечает Филин, глядя вовсе не на печенье.
Бедуинка со вздохом разрывает пакет.
Крыса уходит.
В коридоре намного тише, чем на Перекрестке. И почти никого нет. Только Рыжий затаился у двери второй, словно подкарауливая кого-то.
— Привет, — говорит он Крысе. — Ты куда?
— К себе, — пожимает плечами она. — А что?
— Ничего. Выглядишь как-то не очень. Может, зайдешь в гости? У меня отличный ликер. По-моему, тебе не помешает выпить.
Пока Крыса думает, хочется ли ей пить в компании Рыжего, ее заталкивают во вторую. Войдя, она сразу спотыкается о то, что в Крысятнике называют столом.
Рыжий раздвигает спальные мешки, заслоняющие обзор хлопает по ним, и они отъезжают по веревкам, к которым подвешены, как выпотрошенные шкуры. Из единственного, который лежит на полу, доносится храп. Ужасно воняет чьими-то носками.
Крыса садится на пол перед столом-ящиком, облокачивается о его поверхность и тут же к ней прилипает.
— Черт, — шипит она, потирая сладкие локти. — Как вы тут живете, хотелось бы знать?
— Так и живем. Здесь не всегда так грязно. По средам мы устраиваем уборки, а сегодня, как назло, вторник. Самый грязный день.
— И сколько сред вы пропустили? Только честно.
Рыжий достает из рюкзака фляжку, наливает Крысе в колпачок и передает его сразу в руки, не связываясь со столом.
— Ликер из мандариновых шкурок. Полный отпад.
— Сам делал?
Он смеется:
— Нет. Не бойся. Купил у Братьев Поросят. Все стерильно. Представляешь, Фазаний ликер?
В бирке Крысы пара пучеглазых очков и ничего более. Потом и очки заслоняет фляжка.
— Как поживает ПРИП? — спрашивает Рыжий, вытирая ликерные усы.
— Отлично. Два его персидских кота и две дворняжки тоже поживают хорошо. У одной — которая Милли — был понос, но она уже оправилась, спасибо.
— О-о-о, твой папа любит животных? — изумляется Рыжий.
— Обожает.
Тон Крысы настолько мрачен, что Рыжий понимает, что развивать эту тему не стоит. Но пока он подыскивает другую, Рыжая говорит:
— Он обожает животных. Он от них без ума. Они чистые и невинные создания.
— Упс… — выдавливает Рыжий растерянно улыбаясь.
— Вот именно, — Крыса смотрит на Рыжего в упор, как не смотрит ни на кого дольше трех секунд.
— Что ты вообще о нем знаешь? Он, к твоему сведенью, писатель.
— Что ты вообще о нем знаешь? Он, к твоему сведенью, писатель. Кучу книг написал. Все о животных. Они наверняка есть и в нашей библиотеке. Хочешь почитать?
— Не уверен. А что, хорошие книжки?
— Обрыдаешься. Но в конце все будет хорошо. А если по книге снимут фильм, при съемках не пострадает ни одно животное, он специально оговаривает это в контрактах.
— Слушай, не надо, а? — просит Рыжий. — У всех свои скелеты в шкафах. Зачем же так раздражаться?
Крыса скребет переносицу ногтем.
— Не знаю, — говорит она мрачно. — Это его визиты на меня так действуют. Я от них больная делаюсь. И ты еще с вопросами лезешь.
— Извини. Я же не знал.
— Что ты вообще знаешь?
Рыжий молчит. Он тоже прилип к столу и старается незаметно отодрать локти. Стол отпускает его нехотя, с треском. Крысе было легче. У нее локти голые.
— Хочешь верь, хочешь нет, но летом на него здорово ловятся мухи, — оправдывается Рыжий.
Крыса с содроганием заглядывает в бирки. Похоже, Рыжий не шутит.
— Гадость какая, — морщится она. — Лучше бы ты об этом помалкивал.
— Ужасная гадость, — тут же соглашается Рыжий. — Но и польза все-таки. Какая-никакая.
Поерзав и поулыбавшись непонятно чему, он сдвигает зеленые очки на лоб и превращается в сказочное существо из другого мира. Очень печальное. В его глаза можно смотреться, как в зеркало, в них можно утонуть, к ним можно приклеиться навечно, крепче, чем к любой мухоловке, прикидывающейся столом. Собственное отражение в них всегда красивее, чем в настоящем зеркале, от него тоже трудно оторваться.
Крыса смотрит на себя, смотрит долго — и встряхивает головой, отгоняя наваждение.
— Ты бы еще разделся.
Пожав плечами, Рыжий опускает очки на переносицу. Тянется к ней и медленно, одну за другой, переворачивает ее бирки изнанкой наружу. С обратной стороны они закрашены.
— Не смей, — предупреждает Крыса. — Такого я никому не позволяю. Это мои глаза.
Рыжий так поспешно отдергивает руку, что становится смешно.
— А твои врут, — добавляет она мстительно. — Показывают улучшенную версию.
Рыжий качает головой:
— Они показывают то, что есть. Это у тебя после встреч с родителем заниженная самооценка.
Ей хочется сказать ему что-нибудь резкое, что-то такое, что бы навеки его от нее отвадило. Отбило охоту лезть к ней в душу и приставать с дурацкими утешениями. Показывать ей собственные неправильные отражения. Но она не в силах от них отказаться. Они ей необходимы хотя бы изредка. Хотя бы в такие дни, как этот. Особенно в такие дни. И Рыжий прекрасно это знает. Она думает о себе в шоколадных лужицах его глаз. Такой красивой.
— Ну как? — спрашивает он, когда она отпивает из колпачка.
— Неплохо. Для Фазанов — так вообще гениально. Не знала, что они таким увлекаются.
Рыжий, довольный, что удалось избежать ссоры, улыбается:
— А о них вообще мало что известно. Вроде и в Доме живут, но как будто не совсем.
— Точно, — задумчиво соглашается Крыса. — Они нездешние. Но и не наружные.