— До вечера, — подал голос Слепой, сидевший в углу. — Пока он не вспомнит про вас и не начнет реветь. Тогда придется или его обратно, или вас сюда. Или всю ночь прыгай вокруг с носовыми платками.
Сиамцы покраснели и теснее прижались друг к другу.
— Приводите Слона, — сказал Волк. — И сами приходите. Только не надо нас морочить и Слоном жалобить.
Рекс поднялся и помог брату встать.
— Спасибо, — сказал он, — рыцарь из гипса, — и усмехнулся. Криво. По-другому Сиамцы не умели. Рекс хотел еще что-то сказать, но брат дернул его за рукав.
«А они совсем разные, — удивился Кузнечик. — Просто это не сразу видно».
Близнецы ушли. Горбач посмотрел на кровати и присвистнул:
— Теперь нас десять Дохляков. Полный комплект. Только на верха им не взобраться. Ни им, ни Слону.
— Я переселюсь наверх, — нехотя произнес Волк. — И Слепому придется. Иначе не поместимся.
Вонючка покачался на подушке.
— Они взломщики, — сказал он. — И ворюги. У них до фига отмычек и всяких других полезных в хозяйстве вещей. Ограбят нас и уйдут обратно в Хламовник, а мы останемся без всего.
— Пусть попробуют, — сказал Волк. — Напустим на них твоего Гоблина. Эй! — спохватился он. — Завешивайте его скорее, пока Слона не привели! А то на его рев весь Дом сбежится.
Горбач и Фокусник задвинули Гоблина тумбочкой, сверху водрузили салатницу, а на салатницу — транзистор.
— Только ухо торчит, — сказал Фокусник. — Но непонятно, чье это ухо, так что он не испугается.
— Вот так расправляются с произведениями искусства, — вздохнул Вонючка. — А я, может, всю душу в этого Гоблина вложил.
— Оно и видно, — сказал Горбач. — Вся твоя черная душа на его роже нарисована.
— Что-то шумно там, — заметил Слепой. — В Хламовнике. Грохот.
— Может, их не пускают? — с надеждой спросил Кузнечик.
— Что-то вроде того, — Слепой подкрался к стене и прижался к ней щекой.
Фокусник приглушил звук транзистора. Теперь застенный шум услышали все.
— Поведай нам, Большое Ухо, что ты слышишь? — спросил Волк.
— Сам ты Большое Ухо, — огрызнулся Слепой. — По-моему, их лупят. Ничего не разобрать. Слон уж очень заходится.
— Значит это не подстава, — с удовольствием отметил Вонючка. — Я имею в виду их приход.
Волк посмотрел на Кузнечика. Кузнечик страдальчески нахмурился:
— Они вроде как наши теперь, — сказал он. — Тоже Чумные Дохляки.
Волк кивнул:
— Вот и я об этом подумал.
— Придется идти спасать, — вздохнул Кузнечик. — Если они и в самом деле наши. — Меньше всего ему хотелось бежать на помощь Сиамцам.
— Да вы спятили? — возмутился Вонючка. — Вас всего пятеро. Они с вами разделаются, а комнату возьмут штурмом. Унесут все полезные вещи, и, в конце концов, я тоже могу пострадать.
Кузнечик влез в ботинок и протянул Волку ногу:
— Зашнуруй, пожалуйста.
Горбач стоял наготове с вторым ботинком.
— Давайте быстрее, — подгонял он. — Они там вдвоем против всех.
Фокусник вооружился запасной струной от гитары. Слепой отлепил ухо от стены.
— Они уже в коридоре, — сказал он безразличным тоном. — Можете не спешить.
Горбач натянул на Кузнечика второй ботинок и побежал к двери. Путаясь в шнурках, Кузнечик бросился следом. Они выскочили в тамбур, потом, толкаясь, в коридор.
Сиамцы действительно были там. Они, и почти весь Хламовник. Одного Сиамца было видно. Он отбивался от нападавших сумкой. Рядом, на полу, где повалили второго, крутилось что-то паукообразное с множеством рук и ног. С криком, похожим на вой сирены, Горбач ринулся в гущу сражения. Кузнечик с разбегу пнул чей-то зад из паучьей кучи и запрыгал вокруг, наскакивая тех, что оказывались сверху. Мимо метнулся Слепой, но смотреть на него у Кузнечика не было времени. Из копошившейся массы, которую он пинал, уже вылезали враги — кряхтя поднимался Пышка, Плакса готовился кинуться на него с кулаками… И глядя на них, Кузнечик вдруг с ужасом понял, что забыл снять протезы. А ведь это было самое главное, важнее, чем ботинки, важнее, чем все остальное!
— Не сметь! — пронзительно закричал он в лицо Плаксы, которое было уже совсем близко, и саданул по нему ботинком. Лицо исчезло, но вместо него появилось другое, которое Кузнечик тоже ударил, не переставая кричать: «Не сметь!»
Я разбил ему нос! Вот только кому?
Вокруг кипела битва. Кузнечик бросился к Волку, который мелькнул поблизости, но чья-то рука схватила его за ногу. Он наступил на нее свободной ногой, с нее слетел незашнурованный ботинок и тут же затерялся в общей куче-мале.
Кузнечик думал только о протезах, о том, что их не должны сломать. Его толкнули в спину, он упал на Плаксу, и кто-то тут же навалился сзади. Кто-то тяжелый. Плакса завизжал. Кузнечик извивался и бился коленками о его колени. Кто-то сидел на Кузнечике верхом и лупил его по спине. Это было больно, но Плаксе внизу было еще больнее — он орал не переставая.
— Берегись! — завопил кто-то.
Перед ними завертелись колеса. У самого носа Кузнечика затормозила коляска Вонючки. — Берегись! — еще раз взвизгнул Вонючка и замахнулся зонтом.
Пышка ослабил хватку, и свобожденный Кузнечик откатился в сторону.
— Так тебя! — крикнул Вонючка, тыкая в Пышку зонтиком.
Кузнечик разбежался и пнул его в живот. Добитый Пышка куда-то уполз, а к Кузнечику, размахивая хоккейной клюшкой, подскочил Зануда. Кузнечик успел пнуть и его, но разутая нога в одном носке большого вреда не причинила.