Воцарилось неловкое молчание.
— Мне надо было тебя остановить, — сказал Фидорус. — Я имею в виду Эрика Сандерсона Первого.
— Не думаю, чтобы вы могли что-нибудь изменить.
— Я позволил своим чувствам встать у меня на пути и в итоге не сделал всего, что мог, чтобы спасти ситуацию. А сейчас признаюсь: с тех пор не было ни дня, чтобы я об этом не жалел.
— Она лгала мне, — сказал я. — Все это было сплошной ложью. Как бы я смог теперь ей поверить, даже если бы захотел?
— Ты спрашиваешь об этом у меня?
— Мне больше спросить не у кого.
— Тогда, может, тебе лучше вообще ничего ни у кого не спрашивать, а хорошенько подумать обо всем самому?
Я промолчал.
— Время уходит. — Фидорус снял очки и потер их о рукав.
— Фидорус снял очки и потер их о рукав. — Жизнь — штука слишком неопределенная. Нельзя оставлять важные вещи непродуманными.
Он посмотрел по сторонам и, увидев еще одну подушку у стены, подал мне знак принести ее и сесть. Я так и сделал, положив свой пакет на пол и скрестив ноги рядом с ним.
— Сегодня ночью нам всем предстоит немало работы, но, по-моему, крайне важно, чтобы ты еще до этого понял, кем ты был и кем ты стал.
Я посмотрел ему в лицо — в его очках отражались свечи.
— Когда ты… Когда Эрик Сандерсон Первый явился ко мне, он был не в своем уме, убит горем и одержим. Мне следовало бы сразу отправить его обратно, но я и сам был не в своем уме, одержим и думал только о том, чтобы передать кому-то свои знания. Я никогда бы не открыл тебе столь опасные истины, но у меня оставалось мало времени и не было другого ученика. Я был совершенно одинок в своих прозрениях.
Я подумал обо всех тактических приемах выживания, которые Первый Эрик изложил мне в своих письмах. Он указывал, что всему научился у Фидоруса, но только сейчас до меня дошло, что я никогда не задумывался о том, где бы мог научиться им сам доктор.
— Очень долгое время, — сказал Фидорус, — на свете существовало одно тайное общество, школа лингвистов, логографов и каллиграфов. Когда я к ним присоединился, они назывались «Группа двадцать семь», но прежде их общество называлось «Бюро языка и типографии». На протяжении десятилетий название менялось множество раз. Еще раньше они были известны под японским названием «Сётай-Му». — Он умолк, задумавшись. — Тебе следует знать, что ты впутался в очень длинную историю, Эрик Сандерсон Второй. Правда, сейчас она подходит к финалу. То, что произошло с тобой, случилось потому, что я убедил себя, будто смогу передать тебе знания, которые ты искал, и отвлечь тебя от твоей одержимости. Конечно, мне это не удалось. — Доктор вздохнул. — Вершки и корешки, — сказал он негромко. — Конец истории «Сётай-Му» находится здесь, в этой комнате. Старик, потерявшийся среди слов, и юноша, потерявший память. Но начало было прекрасно и дерзновенно!
И вот какую историю поведал мне доктор Трей Фидорус в комнате с мерцающими свечами.
История Тэкиси и Сётай-Му
1
История свидетельствует, что дзэн в Японию принес некогда живший монах по имени Эйсай,[45] но и до этого времени было множество других просвещенных японцев, которые ездили в Китай и проходили обучение под руководством китайских мастеров. Тэкиси отправился в Китай не для того, чтобы изучать дзэн. Он интересовался искусством и историей и поехал в Китай именно по этим причинам. Рассказывают, что он на протяжении многих лет изучал китайскую каллиграфию, прежде чем стать учеником Хуэйяня,[46] одного из величайших учителей дзэна той эпохи. Тэкиси обучался под руководством Хуэйяня четырнадцать лет, а затем вернулся в Японию.
По возвращении Тэкиси стал жить в глубокой, дикой долине и все свои дни проводил в медитации. Когда люди находили его и просили передать им те знания, что он получил, Тэкиси говорил им очень мало или совсем ничего не говорил, пока не перебрался в более недоступную часть долины, где найти его было бы сложнее.
Это было время, когда многие буддийские храмы пришли в упадок, а Япония находилась под властью великих воинов, которые в более поздние времена стали известны как самураи. Долина Тэкиси была частью земель, принадлежавших могущественному воину по имени Исаму. Семья Исаму сражалась против японских благородных домов, помогая установить во всей стране военное правление под водительством Минамото. Исаму знали и уважали по всей Японии. Когда Исаму услышал о монахе, живущем в его долине, он отправил Тэкиси приглашение, прося его прийти и повидать Исаму.
Когда Исаму услышал о монахе, живущем в его долине, он отправил Тэкиси приглашение, прося его прийти и повидать Исаму. У него было три сына — Кэнсин, старший, Нибори, средний, и Сусуму, младший. Каждый сын по праву был известен по всей Японии как герой и великий воин. Все три сына вернулись в дом своего отца в ночь, когда должен был явиться Тэкиси, чтобы услышать, что скажет монах.
Когда пришло время, Тэкиси прибыл соответственно приглашению и встал перед Исаму и его семьей. Он вынул из рукава своего халата кисточку для письма и провел ею в воздухе одну-единственную прямую линию. Это было началом и окончанием урока Тэкиси. Кое-кто говорит, что Исаму в то же мгновение испытал просветление, но это не так. Исаму не просветился, но он был мудр и ни по какому предмету не выдавал своего мнения слишком быстро. Однако сыновья Исаму рассердились, потому что сочли, что Тэкиси позволил себе шутку насчет их отца. Сусуму сказал, что накажет монаха, и извлек свой меч. Сусуму был известен как умелый мастер меча и одержал победу во многих схватках, но Тэкиси остался на месте, держа свою кисть в руке. Сусуму атаковал его, но Тэкиси одолел его тремя взмахами кисти.