И, глядя поверх плеча, пока говорил это, глядя поверх палубы и моря в направлении скалистых уступов, вздымавшихся вдали, я вспомнил, где видел этот остров прежде.
* * *
В каюте «Орфея» Иэн большими испуганными глазами наблюдал за нашими занятиями.
Скаут и Фидорус убирали с покатого пола разбросанные вещи, чтобы добраться до люка. Я же, пристроив свой рюкзак на койку, рылся среди одежды и обуви, пластиковых пакетов с тетрадями и папками. «Давай, ну же! Куда ты запропастился?»
— Эй, иди помоги нам, — сказала Скаут. — Что ты делаешь?
— Этот остров. Я видел этот наш остров раньше.
Звуки уборки позади меня оборвались.
— Ты — что? — спросил Фидорус. — Видел его? Где?
Я вспомнил о кармашке в самом верху рюкзака, открыл его и вытащил оттуда маленький пластиковый сверток.
— Вот на этой открытке. Я совсем о ней забыл, нашел ее в Шеффилде и положил сюда. — Я повернулся, пытаясь развернуть пакет. — Это фотография Наксоса. Это — Наксос.
Скаут внимательно на меня посмотрела.
— Остров в Греческом архипелаге? — спросил Фидорус.
Я кивнул.
— Это замечательный остров. Эрик и Клио провели там много времени, прежде чем… Прежде чем все это произошло. Сейчас там перед нами Наксос. По крайней мере, остров выглядит в точности так же. Как такое могло случиться? Что это значит, доктор?
— Не знаю. Дай мне записи Эрика, те, что ты нашел в спальне.
Я передал ему пакет с тетрадями. У меня дрожали руки, и мне никак не удавалось вытащить открытку из пластикового конверта, так что я сунул ее в карман и заковылял к выходу из накрененной каюты.
— Эрик, — сказала Скаут, протягивая руку и кладя ладонь мне на предплечье.
В том, как она произнесла мое имя, было нечто особенное, нечто такое, чего я из-за одолевавших меня мыслей не вполне расслышал.
— Мне надо выйти и посмотреть на остров еще раз. Надо убедиться, что я не спятил.
Скаут уронила руку, и я выбрался из каюты на палубу.
Он был тут как тут, огромный, реальный, выступающий из моря остров. Я внимательно рассмотрел открытку.
Изображение изменилось.
Вместо скалистого, коричневато-оливкового острова, который мне помнился, на карточке теперь была черно-белая фотография небольшого дома с террасой. Дома Эрика Сандерсона. Моего дома, того самого, в котором я очнулся на полу спальни, откуда позвонил доктору Рэндл, где вечерами смотрел снукер по телику и готовил еду, заглядывая в поваренную книгу. Дом, который я покинул, отправляясь в это бесконечное странствие, теперь оказался на открытке.
Повернувшись, я увидел стоявшего у меня за спиной Фидоруса.
— Что это значит?
— Не знаю, Эрик, — тихо проговорил доктор. В руке у него была книжная обложка с секретной запиской, которую я нашел в комнате Эрика Сандерсона Первого. — Боюсь, в самом деле не знаю.
— Ребята, — донесся изнутри каюты голос Скаут, — может, зайдете и глянете на это?
Я снова сунул открытку в задний карман.
Скаут удалось-таки открыть люк в каюте, и она сидела на его краю, покачивая спущенными вниз ногами.
Скаут удалось-таки открыть люк в каюте, и она сидела на его краю, покачивая спущенными вниз ногами.
— Ну и что там? — спросил я.
Скаут подняла голову.
— Ничего хорошего.
— В каком смысле?
— В таком, что там полно воды.
Фидорус опустился рядом с ней на колени и уставился в трюм.
— Двигатель полетел, а вода прибывает быстрее, чем помпы в состоянии откачивать. — Он поднял на нас задумчивый взгляд. — Но этого… быть не может!
— Вы сами говорили, что наши знания могут не соответствовать истинному положению вещей, — сказал я.
— Да, — Фидорус вытащил руку из люка. — Но… не до такой степени!
У Скаут заметно сузились глаза, прежде чем она повернулась к доктору.
— Так что вы нам скажете? Мы тонем?
Он кивнул:
— Да. Тонем.
Скаут старалась не потерять самообладания.
— Сколько у нас времени в запасе?
— Возможно, час.
— А потом мы окажемся в воде?
— Это подстроил людовициан, — сказал я. — Вот зачем он уводил нас в море и таранил лодку.
Казалось, Фидорус опять был готов выдать нам свою сентенцию насчет тупых акульих мозгов, но воздержался.
— Время еще есть, — сказал он вместо этого, — бочки должны его измотать. Ноутбук Никто по-прежнему работает и по-прежнему подсоединен к Уорду, так что если Эрик сможет попасть в акулу гарпуном…
— Не думаю, чтобы он дал нам такую возможность, — сказала Скаут. — Он проделал в лодке пару отверстий, а теперь убрался подальше, чтобы подождать, пока мы затонем. Держу пари, что к тому времени, как он вернется, мы уже будем бултыхаться в воде.
Фидорус уставился в люк.
— Отлично, — сказал я. — Значит, мы потерпели неудачу. Все бросаем и возвращаемся?
Фидорус помотал головой.
— Это дело непростое. Если на то пошло, для возвращения требуется еще более сложный процесс, чем для того, чтобы здесь оказаться. Необходима концентрация, но, даже если мы сумеем сконцентрироваться, у нас не хватит времени.
— Значит, мы здесь застряли?
— Да, боюсь, что так.
— Милее дома места нет, — рассеянно пробормотала Скаут.
По лицу доктора пробежала какая-то выцветшая улыбка.
— Людовициану нужен только я. Помните, я единственный, кто ему нужен. — С этими словами я повалился на койку.
— Теперь уже нет, — сказал доктор. — Теперь мы все так или иначе в этом замешаны.