Теперь я должна вздремнуть. Ты, наверное, думаешь: вот соня, тогда в отеле «Игуана» спала без задних ног и опять дрыхнет? Но доктор сказал, что иногда беременность так сказывается на будущих матерях, вот и на мне тоже. Я люблю тебя, Сейлор. Я не знаю, сильно ли и что это вообще значит, но я ужасно по тебе скучаю, я знаю, ты думаешь обо мне, я это чувствую. Мне не хватает тебя, и никто больше не называет меня «ягодка».
Все, пошла на боковую. Писать мне сейчас нелегко: ведь когда ты сидел в «Пи Ди», тебе дали всего два года, а не десять. Время бежит не так уж быстро, милый, правда?
С любовью, твоя Лула.
Письмо Сейлора
Луле П. Форчун
127, Ривз-авеню
Бей-Сент-Клемент, С. К. 28352
Дорогая Лула,
как ты уже знаешь, я рад, что у нас будет ребенок. Пейс — твое фамильное имя, тут все в порядке. Может, дадим ему второе имя в честь моего дедушки — Роско? Будь он жив, он бы очень этому обрадовался. Пейс Роско Рипли — как, по-твоему, звучит? А если родится девочка, выбери второе имя на свой вкус.
Пейс Роско Рипли — как, по-твоему, звучит? А если родится девочка, выбери второе имя на свой вкус. Да хотя бы Мариэтта — в честь твоей матери. А можно и вовсе без второго имени обойтись — как захочешь. Лишь бы ты была здорова, это главное.
Ты права, здесь куда как хуже, чем в «Пи Ди». Тут сидят такие парни, что Перу святой, слово даю, в сравнении с ними. Это Дом Смерти. Мне одиноко. О будущем стараюсь не думать. Десятка — это тебе не два года, это уж точно. Малышу будет десять, а мне — тридцать три. Всегда есть шанс, что могут отпустить на поруки, но, учитывая мои нелады с законом и то, что уже нарушал правила условно-досрочного освобождения, вряд ли это случится. Не станут рисковать. Я понятия не имею, что приключилось с Пердитой. Теперь ее не найти — ты верно рассудила. Она странная какая-то, да я ее и особо близко не знал. Передай своей маме, что мне до чертиков жаль, что все так вышло, меньше всего я хотел тебе навредить. Ты ее дочь, и я хочу на тебе жениться, прямо здесь в тюрьме, если ты согласна. Это разрешается, я узнавал. Священник может нас обвенчать, но я знаю, что пока ты не можешь уехать из дома. Может быть, ты приедешь, после того как родится ребенок.
Пиши почаще, ягодка. Я работаю в прачечной. Здесь есть автомобильные журналы и телевизор. Плюс письма.
Я тебя люблю. С трудом заканчиваю писать. Вот сейчас положу ручку, и ты исчезнешь. Это пока все. Вайя кон диос ми амор.
Сейлор .
Ritarando
— Мама, я поеду. Я непременно должна ехать!
— Но Пейса с собой не бери.
— Как же без Пейса?! Мама…
Мариэтта вздохнула:
— Во сколько приезжает автобус Сейлора?
— В шесть.
Следующая минута прошла в молчании. Ни Мариэтта, ни Лула не произнесли ни слова. Потом Мариэтта спросила:
— Что будешь делать?
— Поужинаем где-нибудь. Съездим на барбекю в «Стейк-ланд». Сейлору всегда нравились свиные ножки по-гавански.
— Следи за этим сорвиголовой, Лула.
— Сейлор не сорвиголова, мама, ему уже тридцать три.
— Я не о нем, — ответила Мариэтта, — я за Пейса волнуюсь.
— Ну все, мама, мне пора.
— Если что, я у Дэл.
— Привет, Дэл. Потом поговорим.
— Пока, Лула. Я тебя люблю.
— И я тебя люблю.
Мариэтта повесила трубку первой. Лула была рада, что мать не стала лишний раз напоминать ей, чтобы она следила за сыном.
— Пейс, милый, ты готов?
Мальчик вошел в комнату из кухни, жуя шоколадку. Лула встала с дивана и посмотрелась в зеркало на стене.
— Не надо сейчас есть сладости, дорогой.
— Одну штучку всего, а, мам?
Лула поправила прическу, взяла сумочку и направилась к двери.
— Идем, малыш, — сказала она.
В машине Пейс сидел сзади.
— А как мы его узнаем? — спросил он.
Лула повернула налево, на шоссе Джеффа Дэвиса. Она не включила поворотник, и белый «тандерберд», ехавший через перекресток, истошно взвизгнув тормозами, чудом избежал столкновения. Водитель «тандерберда» отчаянно засигналил и обложил Лулу.
— Мама, так мы разобьемся.
Придерживая локтем руль, Лула чиркнула спичкой, закурила «Мо». Потом швырнула спичку в окно и взялась за руль обеими руками.
— Не приставай ко мне, Пейс, прошу тебя. Мне сегодня очень нелегко. И что за странный вопрос — как мы узнаем папу? Ты же видел его фотографию.
— А как он нас узнает? Он тоже видел нас на фотографии?
Лула несколько раз яростно затянулась «Мо», потом вынула ее изо рта и бросила на пол.
— Замолчишь ты или нет! Посмотри, до чего ты меня довел!
— До чего, мама?
Лула пошарила по полу и нашла сигарету.
— Ничего, милый, — сказала Лула, затушив ее в пепельнице. — Мама просто притворяется.
— Ты не притворяешься, мама.
— Пейс Роско Рипли, закроешь ты сегодня рот или нет?
— Это бабушка притворяется.
Лула не знала, что делать — рассмеяться или притвориться, что сердится.
— Кто тебе это сказал?
— Дядя Джонни.
Лула засмеялась:
— Ну значит, это правда.
— Как же все-таки папа выглядит? Какой он?
— Похож на тебя. У тебя с твоим папой все одинаковое — и рот, и глаза, и уши, и нос. Только волосы у тебя черные, как у меня.
Начался дождь, Лула включила дворники, подняла окно и нажала на кнопку кондиционера.
— Мой папа никого не убивал, правда ведь, мам?
— Конечно, никого он не убивал. Что это тебе в голову взбрело?