Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

Зима по лесу гуляет. А тролль сидит в своем доме и дрожит от холода.

— Никуда этот дом не годится! — рассердился тролль, — Надо новый строить. Только теперь я буду умнее. Построю дом поближе к солнцу — пусть оно меня греет.

И тролль принялся за работу. Он собирал повсюду камни и громоздил их друг на друга.

Скоро гора из камней поднялась чуть не до самых туч.

— Вот теперь, пожалуй, хватит! — сказал тролль. — Теперь я построю себе дом на вершине этой горы. Буду жить у самого солнца под боком. Уж рядом с солнцем не замерзну!

И тролль полез на гору.

Только что такое?! Чем выше он лезет, тем холоднее становится.

Добрался до вершины.

«Ну, — думает, — отсюда до солнца рукой подать!»

А у самого от холода зуб на зуб не попадает.

Тролль этот был упрямый: если уж ему в голову что западет — ничем не выбьешь. Решил на горе построить дом — и построил.

Солнце как будто близко, а холод все равно до костей пробирает.

Так этот глупый тролль и замерз.

«И почему это? — думал Нильс, поеживаясь от холодного воздуха. — Наверху ведь в самом деле ближе к солнцу, а холоднее?»

В это время Акка, словно подслушав его мысли, начала спускаться вниз.

Горы под ними расступились, и теперь они летели над долиной Долину разрезала узенькая ленточка реки.

А что это за странные холмики на берегу? Круглые, остроконечные… И дым из них поднимается!

Дым! Значит, здесь живут люди! Ну, конечно, в Лапландии живут лопари. И холмы — это вовсе не холмы, а дома, Их делают так: вбивают в землю несколько жердей, а потом обтягивают оленьими шкурами. И называются такие дома чумами.

Нильс знал об этом по рассказам школьного учителя. А теперь он все видит собственными глазами!

Вот между чумами бродят какие-то животные. На головах у них торчат рога. Да это же олени! Целое стадо лапландских домашних оленей!

У крайнего чума горел костер. Девочка-лопарка что-то пекла на раскаленных камнях.

На девочке были надеты меховые штаны и длинная рубаха, тоже меховая. Нильс догадался, что это не мальчик, а девочка, только потому, что две длинные черные косички все время падали вперед, когда она наклонялась. А девочка их все отбрасывала на спину, чтобы они не попали в огонь.

Вдруг Акка Кебнекайсе повела головой направо, налево и, когда убедилась, что рядом с девочкой никого нет, опустилась совсем низко. Нильс даже почувствовал жар от костра и запах горячего теста. Акка сделала над девочкой один круг, другой…

Девочка подняла голову и с удивлением посмотрела на гусыню. Должно быть, она подумала: «Что за странная птица! Кажется, ей что-то от меня надо…» А гусыня взлетела повыше и опять закружилась над маленькой лопаркой.

Тогда девочка засмеялась, схватила с камня горячую лепешку и протянула ее птице. Акка подцепила лепешку клювом и быстро улетела прочь.

Нильс еле успел крикнуть девочке: «Спасибо!» Он ведь сразу догадался, для кого это Акка Кебнекайсе выпрашивала угощение.

В небольшой ложбине старая гусыня и Нильс отлично позавтракали. Акка щипала редкую траву, пробивавшуюся из-под камней, а Нильс ел лепешку. Настоящую лепешку из настоящей муки, свежую, еще горячую! Ему казалось, что ничего вкуснее не бывает на свете. И он старался как можно дольше растянуть ото удовольствие.

На Круглое озеро возле Серых скал они вернулись только под вечер.

2

Лето подходило к концу. Гусята подрастали и радовали родительские сердца. Если и бывали когда-нибудь ссоры в стае Акки Кебнекайсе, то, пожалуй, только из-за того, чьи дети лучше.

Особенно гордились своим потомством Мартин и Марта.

Нильс тоже находил, что их дети самые красивые. Белые, как снег на горах, без единого пятнышка, и только клювы и лапы красные, как брусника.

Крылья у гусят уже немного окрепли, и Мартин каждое утро учил гусят летать. Сначала гусята чуть-чуть поднимались над землей — взмахнут разок-другой крылышками и опять опустятся на траву. Потом они начали взлетать все выше и выше и держались в воздухе все дольше и дольше.

Училась летать и Марта. Она принималась за уроки вечером, когда гусята уже спали — нельзя же было показывать детям, что она, мать большого семейства, тоже едва умеет летать.

Мартин заставлял Марту круто поворачиваться на лету, взмахивать крыльями вровень с его крыльями, подниматься в воздух не с разбегу, а прямо с места. Словом, учил ее всему, чему сам научился у диких гусей за долгий путь от Вестменхега до Лапландии. И Марта старалась изо всех сил. Ведь близилось то время, когда стая Акки Кебнекайсе должна будет покинуть Лапландию и пуститься в обратную дорогу.

А то, что это время не за горами, было видно по всему. Как-то раз Мартин пришел к Нильсу. Он просунул голову в дверь его домика и заговорил.

— Не понимаю, — сказал он, — до каких это пор Акка Кебнекайсе собирается держать нас в Лапландии? Зима на носу, а она и думать ни о чем не думает. Скорей бы домой! Гусят бы всем показать — и родичам, и курам, и коровам. Марту бы со всеми познакомить! Уж она-то всему птичнику по душе придется! Еще бы, ведь такая красавица!

Нильс тоже подумал: «Верно говорит Мартин. Пора бы нам домой! Как отец с матерью обрадуются, когда я вместо одного гуся целый выводок приведу. Они, конечно, решили, что мы давно погибли — и я и Мартин. И вдруг — нате вам! — открывается дверь, и входят друг за дружкой: сперва Юкси, за Юкси — Какси, за Какси — Кольме, за Кольме — Нелье, за Нелье — Вийси, за Вийси — Мартин с Мартой, а за ними я… «Здравствуйте, дорогие родители! Принимайте гостей!..» Что тут начнется! Отец с матерью даже заплачут от радости. Все соседи сбегутся, все мальчишки! «Где же ты пропадал целое лето?» — спросят. А я скажу: «На гусе в Лапландию летал…»

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52