— У-ух! У-ух! — это мы прыгаем с вала на вал, свергаемся с водопадов, мокрые по самую макушку.
— Давайте, давайте! — кричу я. — Влево, поработаем! Чтобы нашу фелюгу не размолотило в щепки!
Мы оставили по правому борту здоровенный «троллейбус», скатились с водопадика в пенную «бочку».
— Работаем, работаем! Не тормози, сникерсни! — надрываю я голосовые связки, перекрикивая шум порога.
В лодке уже по колено воды, она стала тяжелая и практически неуправляемая, но впереди, за поворотом, блестит зеркальная гладь плеса. Последний прижим к отвесной скале. Пытаемся уйти от валов, это получается плохо, потому что и мы устали, и лодка почти не слушается. Вода, «бочка» за «бочкой» обрушивается в нашу посудину. Еще бы один вал, и мы пошли бы ко дну, но, к счастью, этого вала не было. Расходясь по сторонам водоворотами и воронками, струя выносит нас на спасительный плес.
— Только не раскачивайте лодку! — предупреждаю я. — Если черпанем воды — пойдем кормить рыб.
— Знаем без тебя!
Зачалившись, выходим на твердую землю и просто лежим пластом, отдыхаем. Потом начинаем отчерпывать из доры воду.
— Дальше небольшой тихий кусок, — сказал Лешек, — а потом, через версты три, «Чертовы Дури» — совсем сильный порог! Может, пойдем дальше пешком?
— Ну уж нет! — решительно ответил я. — Или боишься?
— Я нет! — поспешил заверить Лешек.
Молодежь! Самое страшное для них — признаться в собственном страхе. А что тут такого? Я и сам иногда боюсь. Просто верю в свои силы и в то, что кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Так что, все хорошо. Одно плохо, все мы насквозь мокрые. Зря я оставил у бабы Яги в избе свое сплавное снаряжение — гидрокостюм, защиту от камней… А гермомешок пригодился, хоть видеокамера не промокла и продукты. Надо было и гермомешков побольше с собой захватить, да кто же знал, что сухопутное путешествие превратится в водное.
Отчерпав из лодки воду, мы перекусили хлебом, вареными яйцами и вареной картошкой. Интересно, она всегда тут росла или за Сине-морем у них есть своя Америка?
— Этот фрукт всегда здесь был? — спросил я, откусывая от большой желтоватой картофелины.
— Нет, его сотворил Великий Волше…, короче, Бэдбэар, — ответил Лева. — Он так и сказал: «Я дарю вам это чудо — пищу богов. Сей плод станет вашим вторым хлебом!»
— Не плод, а клубень.
— Какая разница! Главное — вкусно.
Следующий порог и в самом деле оказался посерьезней предыдущего. Два раза мы налетали на камни, при этом дора так жалобно трещала, что казалось — это последние секунды ее жизни. Внезапно в окружающем мире мне померещилось что-то до боли знакомое. Черт, это же Пасть Дракона, один в один! Такой же язык на входе, два камня-клыка, моляры, глотка. Только все как бы слегка миниатюрнее, а водопад на выходе чуть меньше и более пологий. В середине порога Лешек сломал весло. Мы свалились с водопада лагом (боком, то есть) и лишь по счастливой случайности не перевернулись. И когда, наконец, последний вал остался за кормой, и мы потихоньку, чтобы не расплескать, направили залитую по самые фальшборта нашу посудину к берегу, я готов был поклясться, что в моей биографии еще не случалось более рискованного прохождения.
Лагерь мы устроили сразу за порогом. Примерно в километре вниз по реке от нашего лагеря виднелся мост. Там проходила та самая дорога, по которой наш, еще конный тогда, отряд, полный великих надежд, спешил в Алмазную долину на встречу с Великим… и так далее. Когда же это было? Целую вечность назад!
Высушив у костра одежду и, чем Бог послал, отужинав, мы устроились на ночлег под перевернутой лодкой, поскольку дождь все продолжал моросить. Мне снился сон, что мы никак не можем причалить к берегу. Лодку залило, мы сидим в воде по уши, гребем изо всех сил, но как ни стараемся, до берега достать не можем. Мы и на самом деле лежали в воде. За ночь река разлилась и затопила наш бивак.
— Мужики, а давайте испытаем как бы в действии прибор, — предложил Лешек. — Ну, который мы из этого НИИ типа сперли? Достал этот дождь совсем!
— Перебьешься! — отрезал я. — Еще катаклизм какой устроим, только этого не хватало!
— Да какой катаклизм, блин, солнышко только вызовем!
— Лешек! — строго произнес Вольф. — Уймись!
Чтобы согреться, мы скорее перевернули лодку на киль и поплыли. Лешек вместо сломанного весла греб рогатиной с привязанным к ней платком. Сзади остались бушевать «Чертовы Дури». Хорошо, что мы прошли их вчера, сегодня, по высокой воде, попытка была бы не для слабонервных. Правда, себя я к слабонервным не отношу, но и к самоубийцам тоже.
Тряпица на рогатине Лешека, которую он использовал в качестве весла, совсем размочалилась и оторвалась. Лешек бросил рогатину на дно лодки и сердито смотрел на воду. Мы, хотя уже и согрелись, продолжали лениво грести, в чем особой нужды, собственно, не было. Река Синява несла нас сама и с приличной скоростью, нужно только подруливать, чтоб лодку не крутило и чтобы не впилиться носом в берег. Дождь перестал, но погода по-прежнему стояла пасмурная и гнусная. Гнусная в переносном и прямом смысле слова — комары просто озверели и атаковали нас даже на воде.