И третье, что я ненароком выяснил сегодня — это то, что Кощей похищает людей не похоти ради, а для научных изысканий и, скорее всего, изысканий в военных целях.
Ему нужны мозги, и в этом плане мои ребята для него неплохая находка! Леха — опытный программист. Возможно, он уже выучил язык местных печей (в смысле думателей) и составляет для них программы. Командор, выпускник МАИ, баллистик, как говорят, от Бога. Подкиньте вверх камень, не успеет он оторваться от вашей ладони, а Серега уже знает, где, с какой скоростью и под каким углом этот камень упадет на землю. Баскетболист только делает замах, а Сергей точно скажет, попадет он в корзину или нет. А уж рассчитать тягу двигателя для баллистической ракеты для него просто, как два пальца об асфальт. Вот такой вот он наш командор. Катька у нас биолог. Наверняка ее привлекли к разработкам какого-нибудь бактериологического оружия. Только вот Ленка человек сугубо мирной профессии, дизайнер по интерьерам, но при желании и ее мозги можно использовать в милитаристских целях.
Полчаса прошли, я снова потянул на себя массивную дверь («Э-эй ух-нем!»). Кадровички убирали со столов остатки трапезы, на ходу что-то дожевывая.
— Аяение ихы!
— Простите?
— Заявление пиши. Бумага, чернила, перья — вон, на конторке. И образец там же. Как напишешь, положи сюда, на стол. Нам некогда. И можешь вот с этой запиской идти в кассу получать аванс.
В кассе я получил целых два ендрика. Я разыскал Вольфа, Лешека и Левку и предложил пойти пообедать в институтской столовой.
— Чегой-то мы и так тут конкретно заторчали, — проворчал Лешек. — Пора бы ноги делать, как бы кто про это не пронюхал.
Он похлопал себя по балахонистому плащу. Похищенный прибор я отдал ему на ответственное хранение.
— Очень кушать хочется, — вступился за мою позицию Лева.
— Мы быстренько. Ам-ам и всё! — поддержал Вольф.
Суточные щи, антрекот с картофельным пюре и компот из сухофруктов серьезно поправили наше самочувствие. Теперь можно и в преисподнюю. Пытаться пройти через проходную с двумя артефактами, числящимися на балансе учреждения, риск очень большой, а про потайную дверь в ад здесь, похоже, никто и не знает.
Спустившись снова в подвал, мы увидели правее входа в царство Арчи Давида чубарую дверь с облупленной вывеской, на которой угадывались знакомые как затертый журналистский штамп словеса: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!». Правда, ввиду солидности возраста таблички, на ней не хватало нескольких литер, поэтому выглядела она так:
«Оста…ь…дежду вся… сюда…ходящи…»
И почему мы не заметили ее в прошлый раз?! Но ничего. Зато мы теперь сыты, богаты и вооружены ценной информацией.
Но, приоткрыв дверь, мы моментально убедились, что снова стали жертвами чьего-то дурацкого розыгрыша. За дверью было парно, слышался плеск воды, какой-то гомон и хлесткие шлепки березового веника по голому телу.
— Баня! — произнес Лева, мечтательно закатив глаза. — Может, попаримся?
— Некогда! — возразил Лешек. — Дома попаришься.
Попариться и, главное, помыться очень хотелось, но Лешек был прав — времени в обрез. Еще два-три часа и на дворе начнет смеркаться, а мы все еще не выбрались из этого проклятого НИИ. Пришлось с сожалением захлопнуть и эту дверь
— Из серии «физики шутят», — сказал Вольф. — Изначально надпись гласила: «Оставь одежду, всяк сюда входящий».
На следующей двери табличка была из толстого черного стекла, на которой крупным золотым рубленым шрифтом красовалась надпись:
«Первый отдел. Без стука не входить!»
— Знаем мы эти «стуки», — сказал Лева, решительно распахивая дверь.
Без стука не входить!»
— Знаем мы эти «стуки», — сказал Лева, решительно распахивая дверь.
На этот раз нам повезло. Мы увидели знакомый, освещенный люминесцентными лампами коридор, уходящий в бесконечность. Да, лучшей маскировки для этой двери не придумать! Гораздо действеннее, чем «Посторонним вход воспрещен!». Молодое поколение, может, не знает, что такое Первый отдел? И правильно, пусть лучше не знает, хорошего в общении с ним было мало. Там работали в основном запуганные женщины и недоумки. Главной задачей у них было хранить секреты производства и вычислять тех, кто эти секреты разглашает шпионам и прочим врагам народа. Профессиональное рвение у сотрудников Первого отдела было возведено в такую степень, что разглашателей секретов они видели в каждом, даже в собственной маме. Тот, кто «засветился» в Первом отделе, мог забыть о карьере, а то и вообще собирать теплое белье для отбытия в места, не столь отдаленные. Потому-то общаться с этим отделам мало кому хотелось…
Все, теперь — ходу! Вот она и дыра в сырое подземелье, вот и оставленный нами на хранение рюкзак, вот толстая паутина и проем в тускло подсвеченную огненными бликами даль, откуда доносились голоса:
— Пас!
— Двое нас!
— Два паса — в прикупе колбаса! А может распасы?
— Ну вас в пень, взял на раз. Эй! Эй! А ну стой, кто идет!
— Да свои, свои! — ответил за всех нас Вольф.
В проеме показались мохнатые лапы и блеснули четыре из восьми глаз.
— А, это вы. Ну как, все успешно?
— В лучшем виде!
— Так-так. Чего несете?