— Чего испугались, дурехи? — сказал Емеля. — Дядя пошутил, он добрый.
Две милые мордашки снова показались из темноты, но пойти на контакт, все-таки, не решались.
— Это наши младшие, — пояснил Емеля, — Муська и Дуська. Покамест тушуются. Ничего, пообвыкнут, прибегут, еще не отвяжутся. А старшой наш, Степан, в университете еще, допоздна учится.
— На мага учится? — спросил Лешек.
— Не, он у нас прагматик. По коммерческой части. Ни механиком не захотел стать, ни чародеем… А Марьюшка моя знаете кто?
— Ой, да прекрати, Емеля, — хозяйка опустила глаза и залилась румянцем.
— Да ладно, чего там, все свои. Царевна она у меня, так-то вот. Бывшая только. А вообще, царская дочь, правда-правда.
Вино и впрямь оказалось отменным. Мы выпили за знакомство, за хозяйку-царевну, за хозяина-изобретателя.
— Скажи, Емеля, — спросил я, — зачем тебе понадобилось строить махолёт? Это же тупиковый путь развития авиации.
— По своей воле ни в жисть не стал бы, да только человек я подневольный. И черт же дернул меня пойти на службу государственную! Вы, как я погляжу, люди приезжие, судя по одежке, по выговору, да еще потому, что помочь мне взялись. Многого, наверно, из тутошних дел не знаете.
— Не знаем, — подтвердил я. — Но очень хотели бы знать.
— То длинная история, долго сказывать.
— А мы не торопимся. Если только вас стесняем, так можно и в сарай… То есть в мастерскую перебраться.
Лично мне очень хотелось выяснить, что же это, в конце концов, за город и что в нем, черт возьми, происходит.
Лично мне очень хотелось выяснить, что же это, в конце концов, за город и что в нем, черт возьми, происходит.
— Ничего-ничего, — ответила Марьюшка. — Мы гостям всегда рады, а уж Емеле-то выговориться ох как хочется.
Мы пропустили еще по стаканчику чудесного вина и уставились на Емелю. Тот покряхтел немного, собрался с мыслями и начал свой рассказ.
— Поймал я как-то раз в проруби щуку. Совершенно случайно. Черпанул ведром, а она — вот она, из ведра выпрыгнула, здоровая, однако, на льду трепыхается, а в прорубь назад попасть не может.
— Ну и что мне, — говорю, — с тобой прикажешь делать? Выпотрошить, да на сковородку кинуть? Или в суп?
А она молчит, как рыба об лед, хвостом только тук, да тук.
— Ладно, уж, — говорю, — ступай себе с Богом. Не стану из тебя уху варить, да и пост к тому же нонче. А у тебя, небось, щурята малые.
Взял ее на руки и отпустил в прорубь. Подхватил я ведра с водой, иду домой и словно слышу голос в голове:
— За то, что пожалел ты меня, Емеля, отплачу я тебе сторицей. Я ведь не простая щука, волшебная…
— Ага, — перебил я рассказчика. — Скажи только «по щучьему велению», и любое желание твое исполнится…
— Не мешай, — осадил меня Вольф. — Что дальше-то?
Лешек и Лева слушали, разинув рты, Марьюшка умиленно улыбалась две пары глаз на печке осмелели и светились лукавым блеском.
— Ну вот, — продолжал Емеля, — Я тебя, говорит, уму-разуму научить смогу. Ты, мол, без всяких профессоров-университетов великим мастером станешь. Да тогда в нашем царстве и университета-то не было. Когда, говорит, разум есть, да руки умелые, любые чудеса тебе по плечу. Короче, я, мол, буду твой ум, а ты — мои руки.
— О»кей, — отвечаю, — в смысле, согласен
Иду, значит, я с ведрами к избе, тропинка скользкая, ведра тяжелые, вот и думаю, как бы так сделать, чтобы вода в дом сама ходила. И слышу в голове голос: «А вода-то, она сверху вниз бежит. Ежели большущую бочку наверху выше всех домов поставить, а в нее такой машиной специальной, навроде водяной мельницы, воду из реки накачивать, так уж оттуда по желобам можно воду в каждый дом пустить». Собрались мы с мужиками, репу почесали, обсудили, деньгами скинулись, заказали у гномов такую бочку, да желоба закрытые железные…
— Трубы, что ли?
— Во-во, трубы. Так вот у нас в деревне водопровод и появился. А потом смотрю я как-то на самовар. Когда он закипает, из него такая струя пара свищет, крышку поднимает! А щука мне и нашептывает: «Так ведь этот пар можно и работать заставить!». Вот и паровая машина мне придумалась. Печеход мы ее прозвали, потому как на печь очень смахивает. С полей зерно на ней возили, да в плуг запрягали, молотить ее заставили. А потом пилу еще к такой машине приделали, вручную дров-то не напилишься, а зимы у нас ух какие студеные!
А государство в ту пору было у нас ма-а-аленькое, феодальненькое. И правил тогда нами царь Колян Второй, отец Марьюшкин. Прознал, значит, царь про чудеса в нашей деревне и повелел мне к нему явиться. Ну, я сажусь на печеход, в ту пору мы без рельсов, так, по земле на них ездили, и подруливаю на царский двор. Тут-то мы с Марьюшкой впервые увиделись и сразу друг друга полюбили.
Марьюшка опять слегка зарумянилась.
— Да ну тебя, Емеля. Гостям такие подробности совсем не интересны.
С печки спрыгнула не то Муська, не то Дуська. Лешек показал ей козу.
— А я не боюсь, — заявила Муська и устроилась у Лешека на коленях.
Спрыгнувшая следом за сестрой с печи Дуська облюбовала колени Вольфа, предварительно поинтересовавшись:
— А ты правда можешь в волка превратиться?
— Угу, — честно признался Вольф. — А у тебя есть красная шапочка?