— А при чем тут морские страшилища Меркуриума?
— «Дирижабли» косвенно подтверждают возможность существования сверхкрупных организмов на других планетах, причем вовсе не обязательно на газовых гигантах. Троих мы наблюдали сегодня, а вот их сопровождающие оказались теми самыми левиафанами, о которых Вольф и господин лейтенант нам все уши прожужжали. Что я тебе рассказываю — сам видел…
Да уж, видел. Следуя рекомендации Нетико, капитан взял к юго-западу, обходя поднявшихся из бездны гигантов стороной, но один из левиафанов заинтересовался нашим кораблем и готийскими ладьями, три часа преследуя нас буквально по пятам — иногда расстояние до монстра не превышало половины морской мили.
Вольф слегка нервничал, однако виду старался не показывать: опыт столетий мореплавания свидетельствовал о том, что гиганты на суда не нападают, не видят в них добычи. За кормой «Громовержца» чернело покрытое наростами туловище левиафана, то погружавшегося, то снова всплывавшего, рождая огромные волны.
Выпросив у капитана визор, я разглядел чудо-юдо во всех подробностях: это не рыба и не головоногий моллюск вроде университетских кракенов; скорее всего, неизвестная людям эволюционная ветвь. На изредка появлявшейся из-под воды широкой «морде» больше десятка белесых мутных глаз, будто у паука, волнообразно изгибающиеся плавники идут вдоль вытянутого тела.
На изредка появлявшейся из-под воды широкой «морде» больше десятка белесых мутных глаз, будто у паука, волнообразно изгибающиеся плавники идут вдоль вытянутого тела. Спина украшена четырьмя парами изогнутых «рогов» внушительной длины, между остриями проскакивают хорошо заметные яркие искры — генерирующие электричество органы. Два округлых рта, в каждый свободно войдет наш корвет. Зубов не видно, только подобие пластин китового уса. Существо малопривлекательное, особенно если помнить о его грандиозных размерах.
Наконец левиафан потерял к нам интерес, нырнул, а приглядывавший за сонаром матрос доложил, что чудовище резко взяло в сторону и отправилось обратно, к своим сородичам, кружившим около сверхтитанов.
Никаких опасных странностей в этот день больше не наблюдалось, хотя капитану и остальным это настроения не подняло: встреча с неизвестными доселе тварями оставила самое удручающее впечатление.
— Левиафан может оказаться личинкой гигантов, — продолжал умозрительные рассуждения Нетико. — Личинка всегда выглядит иначе, чем окончательно сформировавшаяся особь. Данное правило применимо к насекомым, но ведь левиафаны отнюдь не насекомые?
— Ты меня спрашиваешь?
— Не обращай внимания, я сейчас предпочитаю мыслить в «медленном времени», а лучше всего делать это вслух. Осваиваю человеческие привычки. Знаешь, что надумал?
— Нет, — апатично отозвался я. — Неприкладное умствование — вечное и неистребимое свойство искусственного разума.
— Грубостью ты от меня не отделаешься. Слушай внимательно: наши друзья убеждены в существовании некоего чужого разума, о котором ничего толком рассказать не могут — все доказательства сводятся к двум-трем непроверенным ментальным контактам, случившимся в прошлом, и к разработкам Риттера фон Визмара, якобы добившегося прямой связи с чужаками. В числе известных свойств ксеноморфов неторопливость, отсутствие агрессивности, направленной на другие разумные виды, и человека в частности, высокая биоэнергетика. Живут в океане. Кто сказал, что представители чужой разумной жизни непременно обязаны быть антропоморфными и вообще обладать пленительной внешностью? Соображаешь?
— Бр-р-р! — Я решительно замахал руками. — Нетико, тебе противопоказано слишком много думать! Левиафаны? И эти… здоровенные? Рехнулся?
— Приведи доводы против, — улыбнулся андроид.
— Доводы «за» тоже крайне сомнительны!
— Заметь, я ничего не утверждаю, а только даю волю фантазии. Умствую, как ты неудачно выразился. Вдруг мы видели домашних любимцев чужаков или, например, их сельскохозяйственную скотину? Или они используют гигантов в качестве источников энергии — живая электростанция, не требующая никаких затрат и технического обслуживания! Или это цепные псы, охрана, способная защитить от любой опасности! Биологическое оружие? Пятую, десятую и сотую версии приводить?
— Хватит, — сдался я. — Скажи, у искусственных разумов есть душа? В библейском понимании термина?
— Точно нет. Мы устроены по совершенно иному принципу, чем люди.
— Странно. А мне кажется, будто в тебя переселился дух какого-нибудь из самых знаменитых психов прошлого.
— Надеюсь, не маркиза де Сада? Между прочим, великий физик Нильс Бор утверждал, что идея становится гениальной, только если в ней есть доля сумасшедшинки. Чем ты опять недоволен? Меркуриум непредсказуем! Если на планете живут настоящие оборотни, то почему исключаются разумные левиафаны? Не может быть потому, что не может быть никогда? Смешно!
— Оборотни созданы искусственно умниками с Граульфа, которым следовало бы руки оторвать за такие эксперименты! А мы говорим о существах, эволюционировавших естественным путем — от протоплазмы до супергиганта размером с город!
— Вот тебе показательный пример, Фома неверующий: в двадцатом веке по счету от Рождества, когда появилась «синтетическая биология», то есть искусство программирования и создания виртуальной жизни — взаимодействующей, накапливающей информацию и самовоспроизводящейся, никто не мог подумать, что несколько десятилетий спустя произойдет эволюционный прорыв.
Из примитивных программ — от компьютерных вирусов до сложно организованных виртуальных систем — внезапно выросло новое разумное сообщество, обитающее в многомерном виртуальном пространстве и «быстром времени». По большому счету я значительно более чужд как людям вообще, так и в отдельно взятом случае тебе лично, нежели океанские зверюги. Они живые по-настоящему, как ты или твой обезьяний предок, а я — не совсем. Нематериальная информационная цивилизация, программно-кодовое существо, не имеющее материального воплощения, живущее на созданном человеком носителе. — Нетико похлопал себя по груди. — Три примера бесконечного многообразия — ты, я и левиафан. Очень разные, но объединенные одним: разумом.
— Ты уверен? — хмыкнул я. — Насчет левиафана?