Я взвыл от нездорового хохота, откинулся на спину и схватился за живот. Из глаз хлынули слезы.
Неужто мне в кои-то веки повезло и серенький полностью израсходовал резервы?
— Эй, красавчик?! — После всех стрессов сегодняшнего дня меня вдруг пробило на хи-хи. Дело ясное, обычная истерика, но оставаться серьезным и деловитым я не мог физически. Иначе с ума сойду! — Это ты всех убил? А я почему до сих пор жив? Эй, слышишь?
Я взвыл от нездорового хохота, откинулся на спину и схватился за живот. Из глаз хлынули слезы. Серенький невозмутимо поглядывал на меня вполглаза и не шевелился.
— Хрен тебе, скотина! — в голос орал я. — Никуда отсюда не уйду! По крайней мере до завтрашнего утра! Понял?
Драконыш поднял острую треугольную голову, взглянул на меня, будто на спятившего клоуна, выгнул шею и улегся обратно, намеренно отвернувшись.
— Это что получается? — Истерика продолжалась с феерическим размахом. Адреналин гранеными стаканами. Я вскочил, схватил камень, запустил в дракона. Не попал. — Ну и валяйся тут, скотина! А я… А я…
Где Карасик? Конечно, там, где я его и оставил. Мерин всегда был редким флегматиком, на взбесившегося хозяина покосился неодобрительно, но и только. Я сбросил дорожные сумки, снял с Карася седло, швырнул наземь.
— Пасись сколько влезет! А я отдохнуть хочу!
Карасик посмотрел на меня неопределенно-озадаченно, как умеют только лошади.
Куда пропал мешок с едой, который выдала мне пани Клара Волошкова? Отлично, вот он!
Я вернулся к дракону, подошел к нему практически вплотную. Серенький встрепенулся, чуть приподнял сложенные на спине крылья. Под нижней челюстью приоткрылись клапаны аппарата огнеметания. Мне было решительно плевать.
— Вот! — Я швырнул котомку под самой мордой Draco volans. — Ночевать буду здесь! Ясно? Прямо здесь!
Серенький издал звук, похожий на отрыжку. Скорее, ворчание. Подвинул правую переднюю лапу, уронил голову. Опять уставился на меня.
Съест? Испепелит? Да в гробу я видел ваш Меркуриум, Университет, Совет Первых и эту поганую Вселенную! Чтоб вы все провалились!
Решено так решено — адреналин бурлил в моем кровяном русле, словно магма в жерле вулкана, — устроюсь спать рядом с этим… этим существом класса «Saga». Где вино?
Я рванул так сильно, что кожаные шнурки, затягивавшие горловину мешка, порвались. Клара — женщина основательная, кушанья в дорогу укладывает правильно — самое тяжелое внизу, сверху дурацкие пирожки и курочка! Кувшин на самом дне, под ним свернутое в несколько раз чистое полотенце — при возможном ударе глина не разобьется, да и пану Николаю будет чем вытереться после умывания.
В городе сосуд мне только показался небольшим, на самом деле он вмещает литра два. Вино чудесное, крепчайший настоявшийся красный мускат, да только все нормальные люди пьют его разбавленным водой вдвое-втрое.
Выбил пробку.
— Твое здоровье! — Я нарочно стукнул кувшином по светлому серебристому когтю передней лапы серенького. Он не отреагировал. — Слышишь, гадина?
Выдул одним махом почти половину. Закашлялся. Повело моментально, это естественная реакция на тяжелый стресс. Схватил пирожок с капустой, зажевал. В недрах огромной груди ящера зародился тяжелый, гулкий звук — будто камни перекатывались. Стихло через несколько секунд, и я решил, что серенький обращался явно не ко мне. Вдруг у него обычное несварение?
Что было дальше, я помню плохо — Кларин сладкий мускат ударил в голову почище спирта.
Мне было плевать на всё. Я ругался, вопил, пару раз пнул лапу ящера, пытался угостить его копченой курицей, тыкал пальцем в нос дракона, что-то доказывал. Взгляд серенького был осуждающим и проникновенным, как у героя романа Федора Достоевского, который я читал лет четыреста назад.
Следующее воспоминание: я проснулся глубоко ночью — было холодно, и неимоверно хотелось отлить. С трудом встал, незнамо как добрел до ближайшего дерева, сделал свои дела, вернулся к «груде камней», рухнул рядом. Машинально подвинулся ближе — от зверя истекало приятное тепло. Прижался спиной к жесткой шкуре, ну чисто печка!
Я не понимал, что происходит и где нахожусь. Нервный срыв и алкоголь дают непредсказуемые последствия.
Пробудился я оттого, что очень хотелось пить и солнце било прямо в глаза.
* * *
— Что это было, Карасик?
Ответа, понятное дело, я не получил. Карась до самого утра отдыхал близ пристани и приободрился, лишь увидев пошатывающегося и не совсем адекватного хозяина, явившегося значительно позже рассвета, скинувшего на берегу реки одежду и «рыбкой» кинувшегося в воду прямиком с причала.
Экологии Меркуриума можно только завидовать, посему я отпился проточной речной водой до тошноты в прямом смысле — меня вывернуло на прибрежном песочке, но зато головушка приобрела свойство немножко соображать. Надев только льняные нижние штаны и затянув тесемки, я подошел к невозмутимому Карасику и озадачил его сугубо риторическим вопросом — что же все-таки это было?
Мерин искоса глянул лиловым глазом. Пили бы вы поменьше, ваша хозяйская милость.
— Карась, вот скажи, я правда не сумасшедший? Вчера мне ничего не привиделось?
Не привиделось, материальные доказательства налицо. Следы моего пьяного буйства, высокая летняя трава, примятая огромным телом серенького, на земле отпечатки трехпалых когтистых лап. Детектор молчит, значит драконыш исчез перед рассветом, остаточный фон биоизлучения теряется через несколько часов. Надо же, меня он не побеспокоил! Просто ушел, вернее улетел — эти рептилии предпочитают полет пешим переходам.