Народное возмущение возглавил епископ Дольни-Краловице Беренгар — его высокопреподобие, поначалу освистанный, а затем безоговорочно принявший сторону паствы, возглавил шествие к княжьему замку: святая Мать-Церковь от имени народа требовала от власти действенной защиты. Мы же вознесем молитвы и окажем любое вспомоществование — никто из священников не уклонился, монахи-андроиды как и всегда подчинились высшим религиозным иерархам.
Подножие скалы, на которой вздымалась крепость светлейшего, было окружено тысячами людей. Хватит одной искры, чтобы пожар заполыхал — благородные забудут о традициях и клятвах и поведут за собой зависимых простецов. И никакие РНК-ингибиторы не помогут…
По странному совпадению, за мной прислали именно Богуслава фон Барта, десятника гвардии — он дожидался меня на первом этаже башни, у входа в лабораторию.
— Гинек сказал, будто ты очень занят, — быстро проговорил Барт, смахивая пальцами в сторону светлую челку. Взгляд серьезный донельзя. — Давай быстро за мной, князь требует. У светлейшего депутация, магистрат города, выборный дворянский совет. Все собрались. Требуют дать слово алхимикам — Юлиуш Озимек настоящий спектакль устроил! Только бы получилось!
По спине забегали мурашки размером с небольшого слона — я никогда не был, да и не собирался быть деятелем, от которого зависят судьбы мира, и недолюбливал многочисленные собрания. Что наговорил дворянам пан Озимек, хотелось бы знать? У лысого коротышки красноречия не отнимешь!
— Бегом за мной, — скомандовал Богуслав. — Там жарко, приготовься.
Мурашечные слоники заметно подросли.
Вместить такое количество людей — по моим оценкам, около полутора сотен — мог только большой церемониальный, он же тронный, зал. Готическая архитектура, знамена, шпалеры по стенам, статуи святых и великих предков, узкие стрельчатые окна, забранные витражами — верх помпезности и величия. Моравия — княжество древнейшее, появилось в первые годы заселения Меркуриума, основано выходцами из Чехии, Силезии и частично южных областей Германской империи. Традиции почитаются свято, одновременно у нас допускается вольномыслие — в Дольни-Краловице больше всего инопланетных студентов. Да вот, справа от трона светлейшего переминается с ноги на ногу ректор Августинской школы изящных искусств в черной мантии, рядом директор семинарии Иезуитов, епископ в фиолетовом облачении…
Избранная стихийным народным собранием «депутация» многочисленна и наиболее беспокойна — предводители студенческих товариществ, богатейшие купцы, главы гильдий. Чужестранные посланники кучкой стоят в сторонке, но вид у них хмурый и встревоженный. Возле тронного возвышения собрались военные — я углядел пана Стеклы и его ближайших помощников. Ни одного простеца, что неудивительно — интересы низшей касты представляют хозяева.
Я поискал взглядом пана Юлиуша Озимека, но его милость куда-то запропастился. Благочиние в зале не соблюдалось — люди шумели, громко переговаривались, спорили, не выказывая должного уважения монаршему престолу. Светлейший, в обычной, а вовсе не парадной одежде попирал назначенное ему золоченое кресло, украшенное золотым геральдическим львом, и взирал на сборище недовольно.
Наш князь — не человек, а чистый бриллиант. Якуб Краловицкий, владыка Моравский, третий в династии, получил корону после смерти отца двести девяносто четыре года назад — папеньку убили в сражении при Горячице, когда возник пограничный спор с Лимбургом: редкий случай гибели коронованной особы на поле брани. Якуб по природе добряк, внимательный, участливый и благожелательный, выглядит на пятьдесят с небольшим лет — седоватый, с пухлыми щеками и вечно удивленным взглядом светло-голубых глаз.
Князь не тиран и не самодур (как отдельные дворяне в титулах малозначительных), правит справедливо, из развлечений предпочитает охоту и балы, до безумия любит жену, княгиню Малгожату, и четверых детей — самому младшему всего-навсего семнадцать лет. Идеальный глава неофеодального государства, умеющий подобрать разумных людей на ключевые посты, но слегка теряющийся при возникновении неординарных ситуаций.
Идеальный глава неофеодального государства, умеющий подобрать разумных людей на ключевые посты, но слегка теряющийся при возникновении неординарных ситуаций.
Куда уж неординарнее — город в мятеже! Явление исключительное. А предыдущая ночь и вовсе стала воплощенным кошмаром! Всякое случалось, но такое?…
Когда мы с Богуславом вошли в тронный зал, десятник, шествовавший по правую руку от меня, вытянул меч из ножен на четверть — показать лезвие. Старый обычай, знак — человек, которого сопровождает гвардеец, находится под особой охраной, любой, кто попытается на него напасть или нанести оскорбление словом, становится врагом государства.
Мелочь, а приятно. По крайней мере, алхимика не порвут в лоскутки прямо сейчас как злонамеренного колдуна, знающегося с нечистой силой.
«Депутация» притихла, высшие дворяне проводили меня долгими оценивающими взглядами. Алхимики отродясь вызывали подозрения.
Материализовался пан Озимек — оказывается, он стоял за троном, как и полагается охранителю. Таков обычай, ничего не поделаешь; правила приличия и освященные веками придворные церемонии никто не отменял — приближенные князя обязаны соблюдать этикет!