Волк медленно встал и низко поклонился этому человеку. А затем все также молча сел. Грузный несколько мгновений сверлил его взглядом, потом искривил губы в презрительной усмешке:
— Думаешь пронять меня дешевыми жестами? Не стоит. Я уже давно работаю с вашим братом и знаю точно, что ждать от вас раскаяния — бесполезный труд. Единственное, чем вас можно взять, так это страхом и выгодой. Так что можешь не беспокоиться, уж я-то прослежу, чтобы до конца процесса с твой головы не упало ни единого волоса, но вот потом…
Волк медленно покачал головой.
— Если вы внимательно ознакомились с моим делом, то могли бы понять, что отнюдь не страх привел меня сюда, а что касается выгоды и раскаяния… то, во-первых, как говорил мой наставник, все в этой жизни когда-нибудь происходит в первый раз и, во-вторых, я уже не отношу себя к тем, которых вы называете «нашим братом».
— С каких это, интересно, пор?
— С тех пор, как я пришел в монастырь на Игил Лайме, — спокойно ответил Волк и добавил: — Вы можете мне верить или не верить, но именно то, что я сделал с вашим братом и его семьей, стало одной из основных причин того, что я сижу здесь и рассказываю все. Потому что, когда я впервые осознал то, что сотворил, мне захотелось умереть. Но мой наставник сказал мне: «Помни — ты должен еще искупить все зло, которое совершил. Ибо оставить это искупление другим будет самым презренным малодушием…», — Волк повернулся к остальным и произнес: — Ну что ж, господа, давайте продолжать…
7
Сегодня комиссар Сардоней приехал домой неожиданно рано. К двум часам пополудни. День вообще-то выдался на удивление спокойным. Всего пара аварий и семейный дебош в квартале муниципального жилья. А у комиссара уже к обеду разболелось колено и начало колоть в боку, поэтому он немного помучался и вызвал аэрол, решив, что в такой спокойный день на службе обойдутся без него, а ему пора сделать кое-какие покупки, а то в холодильнике уже скоро мышь повесится. Если она, конечно, еще не эмигрировала из его запущенного холостяцкого жилища.
Аэрол он отпустил у молла, который располагался в десяти минутах ходьбы от его дома. Сардоней жил на окраине, в тихом, спокойном районе. И, после гибели жены, совсем одиноко. Пару раз он пытался завести кошку, но при его образе жизни кошки быстро дичали, привыкали жить без хозяина, а потом и вовсе куда-то исчезали. Так что дом его вот уже лет десять был по-холостяцки пуст и неуютен.
Пилот дежурного аэрола, уже не раз подбрасывающий шефа до дома, предложил Сардонею подождать его на стоянке у молла, а потом доставить домой вместе с покупками, но комиссар велел ему возвращаться в управление, заявив, что вовсе не собирается сильно нагружаться и хочет немного пройтись. Спустя полчаса он уже подходил к своему дому, неся в руках несколько пакетов, в которых лежали бутылка иски, фунт ветчины, белая булка, кусок сыра, упаковка макарон и готовый пирог, который надо будет только разогреть в микроволновке.
У калитки он остановился, чтобы достать таблетку электронного ключа, что при занятых руках было делом нелегким. И вдруг рядом раздался странно знакомый голос:
— Позвольте вам помочь, комиссар.
Сардоней замер, лихорадочно пытаясь припомнить, где он слышал этот голос. В принципе, за сорок лет службы перед ним чередой прошла не одна тысяча человек, с каждым из которых он в силу обстоятельств вынужден был познакомиться довольно близко. Но — и в этом он был совершенно уверен — подавляющее большинство его знакомцев отнюдь не испытывали к нему особенно теплых чувств. А многие так просто мечтали когда-нибудь сойтись с ним на узкой дорожке. Так что в его ситуации знакомый голос отнюдь не означал радостную и долгожданную встречу…
Однако секунды шли, а ни ножа под ребрами, ни разряда в голову не было. И комиссар рискнул взглянуть, кто это из его знакомцев решил заявиться к нему домой. Он повернул голову и… усмехнулся. Да уж, этой встречи он ожидал меньше всего. Перед ним стоял господин Пэрис Сочак IV собственной персоной, одетый в тот же бесформенный балахон, в котором комиссар его видел в том самом, притулившемся где-то у черта на куличках монастыре.
— Хочешь мне помочь, парень? — помолчав, спросил комиссар. — Ну что ж, тогда будь добр, достань из кармана моего плаща ключ и приложи его к считывателю.
Пэрис Сочак IV покачал головой.
— Нет, комиссар, я не буду лазать по вашим карманам. Лучше я подержу пакеты…
Войдя на кухню, комиссар положил пакеты на стол и, вытащив из подставки длинный нож, зажал его в кулаке и задумался. Пэрис Сочак, главный подозреваемый в деле о массовом убийстве, сейчас сидел у него в гостиной и чего-то ждал. Наверное, возможности поговорить. По идее, самым разумным для комиссара было бы немедленно достать из кармана личный терминал связи и, вызвав наряд, отправить голубчика в камеру. Однако что-то заставляло комиссара не делать этого и хотя бы дать парню возможность высказать то, что он собирался рассказать. Сардоней ухмыльнулся и, вытащив из пакета ветчину, принялся нарезать ее некрасиво толстыми, но от этого гораздо более вкусными ломтями.