— Брось оружие…
Вечером, после больницы и короткого допроса, ускользнув от толпы журналистов, над которыми реяла стая голокамер, буквально набросившихся на него, едва он вышел из приемного покоя (от госпитализации он отказался), Ирайр лежал в своей комнате. Его щека была покрыта толстым слоем регенерирующего геля. Дверь тихо отворилась, и на пороге появилась мать с подносом, на котором стоял стакан свежевыжатого морковного сока.
Она подошла к кровати и, присев на краешек, повернулась к нему.
— Вот, выпей. Доктор сказал, что тебе нужны витамины.
Ирайр усмехнулся про себя. Да уж, в тот момент, когда полость его рта наполовину забита гелем и поддерживающей подушкой, ему только сока и не хватает. Но говорить ничего не стал и, взяв стакан, послушно отхлебнул.
— Ирайр, Ирайр, — горестно прошептала мать, — ну зачем ты в это ввязался? Ведь для этого же существует полиция и Федеральное бюро. Нам нужно было только немного потерпеть, и все бы окончилось благополучно. Они же не собирались никого убивать. Им надо было только, чтобы генеральный прокурор подписал постановление об освобождении из тюрьмы троих их товарищей…
— И я должен был позволить им сделать это? — тихо спросил Ирайр. — К тому же подумай, чем бы они занялись позже, вместе со своими освобожденными товарищами.
— Это — не наше дело! — со страдальческим лицом произнесла мать. — Ты не должен был вмешиваться. Сам же видишь, к чему это привело. Ты просто чудом остался жив, просто чудом. А если бы тот человек повернул ствол своего оружия на пару сантиметров в сторону. Ты бы погиб!
Ирайр прикрыл глаза. Ну конечно, мать даже не подозревала, что его щека изначально была предназначена им на заклание.
Ты бы погиб!
Ирайр прикрыл глаза. Ну конечно, мать даже не подозревала, что его щека изначально была предназначена им на заклание. То есть, если бы главарь не воткнул разрядник ему в рот, наверное, пришлось бы пожертвовать чем-то другим, какой-нибудь еще частью тела. Он знал это совершенно точно. Ибо не бывает победы без жертвы. И только в дешевых голобоевиках герой лихо косит толпы врагов, отделываясь маленьким мужественным шрамом. Но он не собирался рассказывать об этом матери. Зачем? Ведь самое главное в том, что он смог, сделал, причем не отяготил свою душу ни одной смертью. За это изуродованная щека — не слишком большая плата…
Следующий день принес проблемы. Первые репортажи о столь необычно закончившейся попытке захвата заложников, да еще предпринятой одним из лидеров СИТА, которого долго и безуспешно разыскивала полиция, так распалили интерес публики, что на их усадьбу обрушились толпы журналистов. И если после того как дворецкий, с помощью Крайба и повара, выкинул нескольких особенно настойчивых из дома и запер входные двери, включив поле подавления, не позволяющее голокамерам держаться в воздухе в радиусе сотни ярдов от дома, большинство журналистов всего лишь бродило по окрестностям, надеясь на удачу, двоим удалось проникнуть внутрь дома. Причем дворецкий лично открыл перед каждым из них дверь и принял плащи. Впрочем, Ирайр узнал об этом уже около полудня. А до этого он, слегка досадуя, что из-за назойливых репортеров ему не удастся, как он собирался, проехаться на Бретере, спустился в библиотеку. За год в монастыре он как-то привык и начал получать удовольствие от настоящих книг — напечатанных на простом пластике или, даже на бумаге, и в твердой на ощупь обложке. Так что сегодня он, едва ли не впервые, с некоторым благоговением открыл высокие шкафы со скрипучими застекленными дверцами и, будто Ийхад-мореход из древней восточной сказки, по локоть погрузил руки в сундук с сокровищами, которые до того, как с его глаз спала пелена, казались ему просто валунами и стенами…
Отец появился в библиотеке за пять минут до полудня.
— А, вот ты где, сынок… А тебе можно вставать?
Ирайр, едва ли не погребенный в завалах книжных сокровищ (оказывается, в библиотеке были тома, которым насчитывалось уже больше трехсот пятидесяти лет), поднял на отца глаза и улыбнулся.
— Папа, небольшая дырка в шкуре — слишком ничтожная причина, чтобы удержать меня в постели.
Отец улыбнулся в ответ, качая головой.
— Ну что ж… тогда ты, может быть, выполнишь одну мою просьбу.
— Конечно, папа, — кивнул Ирайр.
— Не торопись, — прервал его отец, — сначала выслушай. Дело в том, что у нас дома сейчас находится сам Гэйги Рагиант. Ты помнишь, кто это?
Ирайр кивнул.
— «Панорама Гэйги» на ТАНТА. Отец кивнул и добавил:
— А также 7,3 процента акций «ТАНТА Эспесиаль интертейнмент». Я уже около полугода по своим собственным причинам пытался организовать нашу с ним встречу. И до сегодняшнего дня единственное, чего мне удалось добиться, так это сообщения, что меня «внесли в лист ожидания». А сегодня утром, — тут он усмехнулся, — со мной вдруг связывается даже не его личный секретарь, к которому мне удалось пробиться только через полтора месяца усилий, а сам Гэйги Рагиант, собственной недоступной персоной. И заявляет, что не против встретиться со мной именно сегодня и в моей усадьбе.
Ирайр понимающе усмехнулся. Отец между тем продолжал: