Из внутреннего двора санатория, миновав железные ворота, он выбежал стремительно, стряхивая с себя текущую с рукавов мерзость, и наткнулся на одного из копов. С такой силой, что тот даже охнул, когда Эдик врезался в него на полном ходу и обхватил здоровой рукой. Пару мгновений мужчины стояли, обнявшись, потом Цитрус попятился. Коп уставился на свою безнадежно испорченную форму — всю в потеках зловонной жижи. Тяжелые, мутные капли стекали и падали на форменные ботинки. Придя в себя от шока, он поднял красное от гнева лицо на преступника. Но того уже и след простыл.
Эдик бежал что было сил. Звук полицейской сирены лился со всех сторон оглушающей симфонией большой охоты. Еще недавно браконьерствующий охотник на людей, вооруженный запрещенным капканом, он сам в считаные секунды превратился в дичь. Мозг лихорадочно искал выход. Куда податься? Где скрыться в городе? Космодром?! Там, наверное, уже толпы полицейских патрулей. Оцепление. Когда власти объявляют план-перехват, в первую очередь перекрывают космодромы, вокзалы и станции катеров. Основная задача — не дать преступнику смыться из города.
Впереди замаячил знакомый силуэт.
Впереди замаячил знакомый силуэт. Огромный и лохматый, похожий на обезьяну коск по кличке Лапша, один из немногих на Баранбау представителей опасной и непредсказуемой расы рангунов — второй по распространенности в галактике после людей. Лапша работал вышибалой у ростовщика Зюзина. Этого персонажа Эдик желал видеть меньше всех на свете.
— Эй, Цитрус, — закричал Лапша, — ты-то мне и нужен!
— Да что вы все, сговорились, что ли?! — вскричал Эдвард и попытался обежать рангуна по дуге. Но тот ринулся ему наперерез. Силы и скорости Лапше было не занимать. Он взвился в воздух, как лучший форвард команды по Мертвецкому рэгби на Больших межгалактических играх. Сбил Эдика с ног и потащил за шиворот в ближайшую подворотню. Цитрус попытался подняться, но рангун прижал его коленом к земле.
— Так, Цитрус, — заявил Лапша, — ты у Зюзина деньги под проценты брал?
— Брал, — обреченно пискнул Эдвард.
— Я ж тебя предупреждал, что Зюзин — это тот же я, только не такой страшный с виду. А на самом деле — еще страшнее. Так?
— Ну, так, — буркнул Эдик и взмолился: — Честное слово, Лапша, мне сейчас не до вас с Зюзиным.
Ему казалось, что копы вот-вот появятся из-за поворота и защелкнут наручники у него на руках. Хотя наручники — это далекая перспектива, а бешеный рангун — вот он, рядом.
— На меня сегодня весь город ополчился, — пожаловался Эдик и продемонстрировал искалеченную левую руку, — гляди, что со мной сделали.
— Пальцы за долги режут? — с пониманием хмыкнул Лапша. — Это правильно. Таких, как ты, учить надо. Жестоко, но справедливо. Вот скажи мне, Цитрус, ты дурак или жить совсем не хочешь?
— Я дурак, — с готовностью согласился Эдик, — только отпусти меня.
— Нет, Цитрус, — скорбно ответил рангун, — не могу я тебя отпустить. Потому что достал ты Зюзина вконец. И сейчас я тебя буду учить уму-разуму, чтобы ты понял, что долги надо отдавать. Давай-ка сюда свою руку.
— Какую?
— Да вот эту самую. В бинтах.
— Ты что? Не надо…
— Надо, Цитрус, надо.
Лапша ударил Эдика в лицо — не очень сильно, чтобы тот ненароком не вырубился. Потом поднялся и наступил лежащему Цитрусу на больную руку тяжелым ботинком.
Эдвард закричал от боли, засучил ногами по асфальту.
— Нравится? — поинтересовался Лапша. — А ты как хочешь?! Думал, долги отдавать не будешь — и всё у тебя в жизни сложится хорошо? Нет, кончилось твое хорошо. Навсегда кончилось. Будешь, падла, знать, как обижать честных людей.
Эдик извивался и едва не плакал, потом взревел, как свихнувшийся мамбусианский хорек, и пнул рангуна между ног. Получилось удачно. Тот охнул от неожиданности, схватился за промежность, но с несчастной руки Эдварда не сошел, пока не услышал, как совсем рядом взвыла сирена.
— Копы! — выдавил он и заторопился прочь, не отнимая лохматых ладоней от ушибленного места. — Ну, я тебя еще достану, гнида!
Цитрус вскочил и, придерживая больную руку, побежал следом. Поравнявшись с ковыляющим Лапшой, он от души пнул его под зад. Зад оказался таким твердым, что Эдик ушиб ногу. Прихрамывая, прибавил шагу. Рангун взревел, но броситься вслед за наглецом не смог — бессильно погрозил ему кулаком и заковылял дальше.
На бегу Эдвард обернулся и увидел, что пара копов заломили рангуну лапы, другие, вынимая на бегу парализаторы, бегут за ним.
Эдик свернул за очередной поворот. И здесь удача наконец-то улыбнулась ему. На площади Согласия проходила шумная демонстрация, собралось не меньше двухсот человек.
Очередной мусонский митинг. Мусоны по всей Галактике боролись за права трудящихся, и не только трудящихся, но и всяких меньшинств, требовали отставки сената Межпланетного братства и назначения на роль главы сената их лидера — Адольфа Шимлера. Шумные выступления мусоны устраивали регулярно. Но демократическое правление Межпланетного братства со свойственным всем демократическим правлениям демократизмом не обращало на митинги никакого внимания. В свободных мирах цивилизованного космоса всякий занимался тем, чем хотел. Пока мусоны не призывали к беспорядкам и не проливали кровь, к ним относились терпимо. А если где-то на краю Галактики они и проливали чью-то кровь — властям Баранбау не было до этого никакого дела.
Щуплому невзрачному Эдику легко удалось затеряться в толпе. Своей ординарной внешностью он по праву гордился — с таким лицом и фигурой можно в любом многолюдном сборище сойти за своего. Главное — правильно себя вести и не привлекать к себе лишнего внимания. Он подхватил край красочного транспаранта «Долой сенат!» и принялся хором с остальными выкрикивать: «Свобода, равенство, братство для разумных и цивилизованных существ!», «Бородавочников — в резервации!», «Долой продажных сенаторов и главу сената!», «Адольфа Шимлера в сенат!».