— Вот так, из?за одной фотографии? — спросила я. — Посмотрел на неё и задумался?
— Да.
— А как он выглядел, этот человек?
— Да самый обыкновенный человек. Незнакомый. Вообще ничем не примечательный, разве что только причёска у него была как у Элвиса.
— Как у кого? — спросила Тапело.
— Элвис Пресли, — сказала я. — Очень известный певец в прошлом веке.
— Да я шучу. Откуда, вы думаете, у меня это имя? Я посмотрела на неё.
— Моя мама, она обожала Пресли. Господи, вы, ребята, вообще дремучие.
Это город, где он родился. Элвис Пресли. В 1935?м, в Тапело, штат Миссисипи.
Павлин покачал головой.
— Так что было дальше? — спросила Тапело. Спендер жил в автоприцепе, в «палаточном городке», на территории, которую городской совет выделил беженцам из районов военных действий. Павлин приехал туда под вечер, в один унылый осенний вечер, как он сам нам сказал, уже в сумерках. Посреди лагеря горел костёр. Вокруг костра стояли детишки: грели руки и наблюдали затем, как горит кипа журналов. А вообще в лагере было пустынно. На ступеньках одного из фургонов сидели двое парней. Они смотрели на Павлина, и их взгляды были как стиснутые зубы. Он узнал этот взгляд. Помнил его по войне. Какая?то женщина поспешно снимала с верёвки бельё. Начинался дождь. Наверное, дым от костра попал Павлину в глаза: все вокруг было зыбким, размытым и как бы иносказательным. Павлин обратился к детишкам. Спросил, где найти Джима Спендера. Показал фотографию.
— Вон он, как раз уезжает, — сказал один мальчик и плюнул в костёр, а другой мальчик ткнул пальцем в сторону голубой машины, стоявшей рядом с прицепом.
Павлин пошёл туда; и вот тут началось что?то странное. Он держал фотографию в руке, и когда посмотрел на неё, лицо человека на снимке было другим. Оно изменилось. И продолжало меняться буквально у него на глазах. Оно словно таяло, расплывалось. Павлин остановился и протёр глаза. Потом опять посмотрел на снимок. Теперь все было нормально. Лицо снова стало таким же, как раньше. Хотя что?то в нем изменилось неуловимо. Он так и не понял, что именно.
— И что? — спросила Тапело. — Что тут странного?
— Это длилось буквально мгновение. Одно мгновение.
— А, все. Поняла. Твой первый приступ.
Павлин кивнул. Он заметно разволновался, растревоженный воспоминаниями.
— Я не знал, что это было.
Это было в самом начале, когда болезнь проявилась впервые, объяснил он, и никто не знал, что происходит. Ещё до того, как создали лекарство. «Просвет». Павлин, конечно, читал в газетах, что началась странная эпидемия, — но это происходило с другими людьми. Не с ним. Не здесь, не сейчас. Он был солдатом, наёмным громилой, крутым и неслабым.
— Ты жил вместе с мамой, — сказала Тапело.
— И мне ничто не грозило.
— А ты помнишь свой первый раз, Марлин?
— Что?
— Свой первый приступ. Ты помнишь?
— А, ну… я… — Самое странное, — сказал Павлин, — когда я увидел на фотке другое лицо, мне оно показалось знакомым. Вот это меня и добило. Как будто я его где?то видел, давным?давно.
— А ты его видел? — спросила Тапело. Павлин посмотрел на неё.
— Мне было страшно. И потом, все случилось так быстро. Прицеп был меньше и чище, чем все остальные. И модель была поновее. Внутри горел мягкий свет. Занавески на окнах были плотно задёрнуты. Интересно, подумал Павлин, что Спендер делает в таком месте. Он огляделся. Те двое парней по?прежнему наблюдали за ним. В подобных случаях Павлин обычно не спешил: лучше чуток подождать и выбрать более подходящее время и место. Тем более его очень встревожил тот эпизод с фотографией. Но сейчас, когда Спендер собрался уезжать, у него просто не было выбора. Иначе ему не заплатят. И он рискует потерять работу. Он постучал в дверь. Ему открыли буквально сразу. На пороге стоял Джим Спендер.
Он улыбался. Спендер улыбался.
Сейчас Павлин должен был напустить на себя грозный вид и перейти к делу. Но что?то ему помешало. Мгновенное замешательство. Лишь через пару секунд Павлин сообразил, что человек, открывший ему дверь, и есть намеченная цель.
— Как я понимаю, тебе прислал Билли?
Павлин кивнул. Он уже понял, что момент упущен.
Он уже понял, что момент упущен.
— Ты заходи, а то дождь.
Внутри пахло лекарствами и антисептиками, как в больничной палате. Сиденья на стульях были покрыты защитной целлофановой плёнкой — похоже, их как привезли, так и оставили. Картина на стене была зачем?то обернута полотенцем. И ещё Павлин заметил, что дверца шкафа занавешена простыней. На полу стоял собранный чемодан. На столе — спортивная сумка. Рядом о сумкой лежала шляпа, очень хорошая шляпа. Сумка была открыта. Павлин разглядел паспорт и что?то похожее т авиабилет. Спендер присел на один из стульев, и целлофан на сиденье скрипнул.
— Хочешь чего?нибудь выпить?
Павлин покачал головой. Спендер налил себе виски. Павлин поразился его спокойствию. Что?то в нем было странное, в этом Спендере. Бледная кожа, тёмные, внимательные глаза. Худощавый, но видно, что крепкий. В нем ощущалась энергия, но не бьющая через край, а как будто отложенная про запас. Спокойный, уверенный в себе человек — и все же была в нем какая?то непонятная грусть. И ещё он изменил причёску. Подстригся чуть ли не наголо, что придало ему более жёсткий, даже ожесточённый вид.