Я вдруг понял, о чем речь.
— Пятый и сто сорок шестой, вы что, окончательно отупели?! В маразм впали?! Как это они исчезли?! Никуда они из камеры деться не могли! А семнадцатый и восемнадцатый что говорят? Ничего не говорят?! Мычат и скулят?! Что там у вас, чтоб вас псы чистилища разорвали, происходит?!
Я вдруг понял, о чем речь. Вернее, о ком… Филимон — вот ведь злопамятный гад! — не забыл о своем намерении уничтожить Гаврилу… И что такого мой Гаврила ему сделал?.. Нет, много чего, конечно: опозорил, колдовскую силу вытянул, побил… Ну да ведь у Филимона сейчас более важные дела есть, кроме как непоседливого воеводина сына наказывать!..
Видимо, и Филимон подумал о том же. Он покосился на часы в углу компьютерного монитора и ахнул:
— Всего час остался!.. Ладно, отбой! Забудьте про сбежавших пленников, все срочно на площадь! Что?! Еще одна проблема?! Издеваетесь?! Какая? Никодим?.. И что с ним?.. Куда забился?.. Почему на курином насесте прячется?.. Какие еще сумасшедшие топчаны?! Почему обожженный весь?.. Почему плачет?.. Он что — тоже с ума сошел?! А цепи он смазал Ахмету Медному Лбу?! Нет?! Идиоты, смажьте сами! Не хватало еще взбесившегося басурманина утихомиривать!.. Где раствор? У Никодима?! Так вытащите Никодима и пускай срочно исполняет свои обязанности! Выполнять! Головы всем поотрываю!!
Сбежавшие пленники!.. Значит, Гаврила сумел-таки бежать?.. А что же он сделал с двумя нелюдями, посланными его уничтожить? Нелюди — это ведь просто машины смерти, их не то что голыми кулаками — их даже мастерством убойной плевбы не возьмешь!..
Я снова застыл с открытым ртом и по-дурацки выпученными глазами — Филимон пробежал мимо меня, на ходу пряча мобильник под одеждой. Выждав минуту, я двинулся за ним. Постараюсь идти на шум его шагов — авось не заметит, авось выведет из этого проклятого подземелья!..
* * *
«А Гаврила-то! — думал я, неслышно скользя за Филимоном, уверенно и быстро шагавшим по подземным переходам. — Не удумал ничего лучше, чем вырваться на свободу!.. Сидел бы себе спокойно… Хотя, с другой стороны, Филимон нелюдей послал, чтобы убили его… Ну и что? Забаррикадировался бы и сидел… Чего доброго пойдет Оксану воровать из-под венца и помешает ходу операции!.. Эх, найти бы мне сейчас детину и отговорить от поспешных действий…»
Мы выбрались на верхний ярус подземелья. Свет — неяркий, предутренний, синеватый — проникал через узенькие как бойницы окошечки под самым потолком. Было видно, как наверху, на земной поверхности, мелькали чьи-то ноги, древки копий, алебард, приклады пищалей, полы красных кафтанов… Это проснувшиеся стрельцы громогласно сморкались, зевали и обсуждали предстоящую церемонию.
— Как жениха с невестой выведут народу показать, так и государь-батюшка покажется — благословлять молодых будет! — услышал я. — Ухо надо востро держать!
— Готовится покушение? — деловито осведомился кто-то.
— Нет. Слухов таких не было… Меды рекой потекут! Тут уж, братцы, держись: на всех всё равно не хватит — кто успел, тот и съел…
Чья-то рука крепко ухватила меня за шиворот и дернула назад. Я споткнулся и вдруг ощутил, что тело мое надежно опутала невидимая, но прочная, как стальная проволока, паутина.
Я рванулся изо всех сил. Филимон — моя звезда путеводная — уходил всё дальше и дальше. Сейчас скроется за ближайшим поворотом, оставив меня навсегда в этом подземелье! Хоть и верхний ярус, а плутать тут можно часами… Я снова рванулся — чуть слышно лопнуло несколько волокон; еще несколько движений — и я точно освободился бы совсем, но…
Неведомая сила сдавила меня на мгновение так, что я едва не испустил дух! Чувствуя, как трещат мои кости, я захрипел, потому что кричать попросту не мог.
Чудовищные объятия ослабли и исчезли.
— Тише, Адик! — простонал Гаврила, хватая меня за руку. — Галина, сними заклятие, зачем ты?
— Прибрежная Галька! — простонал я. — Опять дедовские штучки? Чего тебе от меня надо-то?!
— Сам ведь сказал, любезный муж, чтобы я его задержала, — обиженно проговорила Прибрежная Галька.
Я обернулся. Она взвизгнула, бросаясь на шею Гавриле, — тому пришлось выпустить меня, чтобы подхватить супругу.
— Совсем сбрендили? — осведомился я, снимая с себя остатки колдовских пут. — Тьфу, слабенькое какое-то заклятие… И этим ты думала беса — оперативного сотрудника остановить? Каких-нибудь древних доисторических духов или демонов захудалых можно паутиной спеленать, но беса!.. Постой, так это ты нелюдей отделала? Ну правильно: против твоих заклятий они бессильны. Они же — низшие демоны… Даже и не бесы в полном смысле этого слова.
— Она! — подтвердил Гаврила, и в голосе его ясно слышалась гордость. — Эти… которые в одежде опричников были… подошли ко мне и сабли обнажили. Я приготовился драться, а Галина вдруг понюхала, понюхала и говорит: «Это же не люди! Это же злые демоны!..» — Галина меня спасла, рискуя собственной жизнью!
— Дедушка научил меня зло чуять, — вставила Прибрежная Галька. — Я их и в первый раз почуяла, когда они заходили. Только не сразу сообразила. А когда сообразила, то всё сказала Большому Духу.
Большой Дух, то есть Гаврила, вдруг отвел глаза в сторону и бухнулся на колени.