— Вот именно, что в заточении! — заволновавшись, вскинулся Пахом-Чик. — Освободил бы ты его… С младых ногтей Ахмет Медный Лоб для меня пример! Клятву я дал во всём подражать ему и стать в конце концов таким же великим!.. Когда узнал, что пленили его и смерти хотят предать, разум мой помутился от горя!.. Сможешь освободить?
Опять с Георгием вынуждают связаться! И это после того, как Филимон доходчиво объяснил мне, что к чему… Сговорились они, что ли? Будто свет клином на этом богатыре сошелся!
— Послушай, как тебя… Чик…
— Гроза окру-уги! — пропел хор.
— Ну да, гроза округи… Дело в том, что… Ну не могу я супротив Георгия работать. Никак не могу. Ты-то сам почему не освободишь Ахмета? Своими силами? Ага, потому что богатырь всея Руси вельми крут! Вот и для меня он крут… Не моего уровня мужик, понятно?
— Понятно, — с деланым сожалением вздохнул разбойник. — Давайте-ка, братцы, сюда иконы и чан со святой водой.
— Это зачем? — забеспокоился я.
— На куски тебя порубим и в чане со святой водой утопим, чтобы никаким колдовством оживить нельзя было, — доходчиво объяснил одноглазый.
— Стоп! — крикнул я. — Георгий, конечно, крут, но… Попробовать можно!
— Ты согласен?
— Нет… То есть да! Согласен… Значит, договорились: ты меня отпускаешь с миром на все четыре стороны, а я привожу тебе Ахмета Медного Лба, так?
— Истинно! — подтвердил гроза округи.
— Вот и отлично… — Не без труда я поднялся на ноги. — Тогда я пошел. Встретимся на днях. Не раньше чем через неделю Ахмета твоего тебе закину, да?
— Да, — кивнул Пахом.
— Одежду, между прочим, верните…
— Ждан! — крикнул разбойник. — Разыщи нечистому его тряпки. Пока ищешь, мы договорчик составим.
Я опустился обратно на пол. Вот ведь грамотеи какие нашлись! Этому душегубу в юрист-консульты бы податься. С договором-то совсем другая петрушка получается.
— Зачем договор? — попробовал я посопротивляться. — Свои же люди! Я — бес, ты — убийца, душегуб…
— Гроза окру-уги!..
— Вот именно — гроза округи… К чему нам бюрократия?
— Обмануть хотел, нечистый?! — расхохотался Пахом. — Недаром меня бабка моя учила — никому верить нельзя, а уж бесовскому отродью — и подавно! Договор давай составляй! Договор будет — тебе не отвертеться! Выполнишь задание, никуда не денешься…
— Опомнись, несчастный! Душу ведь продаешь! — Разбойники переглянулись и дружно заржали. Да, нашел кому морали читать — церковным ворам! Эти головорезы мать родную за понюшку продадут, не то что душу…
— Чтоб твоей бабушке пусто было! — проворчал я, вынимая из воздуха кусок лосиной кожи, на которой угольком начертан был текст договора. — Чтоб она… жабами объелась!
— Ничего бабке моей не сделается, даже если она жабами, как ты грозишь, объестся, — заметил разбойник.
— Заманихой мою бабку кличут. Слышал небось?
Я аж крякнул! Понятно, откуда у этого недоделанного мафиози такой паскудный характер. Дурная наследственность сказывается. Бабка — сволочь редкостная, но хоть не убила никого на моей памяти. А этот… Ни за что ни про что Гаврилу смертью покарал. Вот гадина! Не буду ему никакую работу делать! Что я, в самом деле?! Клиента моего — нормального парня! — завалили, как корову какую-нибудь, а я теперь с душегубом переговоры веду…
Поднял руку, чтобы щелчком пальцев отправить договор туда, откуда он появился, но вспомнил вдруг про чан со святой водой… И топоры у этих отморозков острые, наверное… И много их, душегубов… И про «разрубить на куски» они явно не шутили… А потом… Если бедняги Гаврилы, сына Ивана, в живых нет, каким образом я обратно в контору перенесусь? В том-то и дело, что никаким!.. А выполню задание Пахом-Чика, тогда автоматически отправлюсь. Р-раз — и я дома!.. Только как в глаза Гавриле буду смотреть, когда встречу его там?.. Но, может, и не встречу? Душу-то он не успел свою продать — условия договора я не выполнил…
— Ну? — вопросил разбойник, сверля меня единственным глазом.
— Гну! — огрызнулся я. — Читать условия?
— Читай! — разрешил Пахом-Чик и, жестом приказав опахальщикам обмахивать его метлами поэнергичней, удобно развалился на стуле.
Я прочитал текст стандартного договора, набранного на шкуре меленькими буквами, — иначе не умещалось перечисление всех титулов честолюбивого бандита.
— «…Похитить из узилища басурманского разбойника Ахмета Медного Лба и доставить на место встречи (мельницу Федора, Васильева сына)», — закончил я чтение. — Теперь доволен?
— Теперь доволен, — широко улыбнулся Пахом-Чик. — Ждан! Готова одежда?.. Степка! Тащи договор, я его подписывать буду.
К моим ногам кинули сверток. Пока я облачался, хор разбойников тянул на мотив «Многая лета»:
— Гроза окру-уги…
Одевшись, пошарил по карманам. Так и есть — зажигалка пропала, фонарик… Часов наручных как не бывало… Еще кое-какой мелочи тоже нет… Претензии предъявлять, конечно, не стоит…
Пахом-Чик вдруг чего-то нахмурился, выпятил нижнюю губу, накрепко задумался, не обращая внимания на то, что опахальщики взяли тайм-аут и откровенно филонят. Зажав метлы между ног, они разминали затекшие руки.
— Ага! — внезапно воскликнул одноглазый. — Опять обман!
— Что-то не так?