Валентин посмотрел за спину Григорию и сразу понял, каким будет следующий экспонат его частной коллекции. На мраморном постаменте между двумя витринами мирно покоился черный станковый пулемет. «Максим», наверное, подумал Валентин; даже по Пангийским меркам, неприятная штуковина.
— Вот, — сказал Григорий, положив руку на пулемет. — В самом конце позапрошлого века, в тысяча восемьсот девяносто восьмом году, эта машина смерти помогла горстке англичан уничтожить в одном бою пятнадцать тысяч суданцев. В прошлом на такое были способны лишь колдуны, а теперь этому и люди научились. Ну а в тысяча девятьсот сорок пятом, — Григорий сделал еще пару шагов, — люди такое создали, о чем колдуны даже и не мечтали.
Валентин обнаружил перед собой укрытый темным покрывалом цилиндр, похожий на большой водонагреватель. Григорий приподнял руку ладонью вниз, покрывало взмыло под потолок, и Валентин понял, что квадрат арматуры с одной стороны водонагревателя похож скорее на стабилизатор бомбы, нежели на потолочный крепеж.
— Что это? — спросил Валентин.
— Атомная бомба, сброшенная на Хиросиму, — ответил Григорий. — Литл бой, «Малыш», как ее назвали создатели. Точная копия, которую я раздобыл только в шестьдесят третьем году.
— Вы истинный коллекционер, — с чувством произнес Валентин.
Ему очень хотелось отойти от бомбы подальше. Обычное оружие было камуфляжу что слону дробина, взрывы мощностью до нескольких тонн тротила заставили бы включиться магический метаболизм.
Обычное оружие было камуфляжу что слону дробина, взрывы мощностью до нескольких тонн тротила заставили бы включиться магический метаболизм. Но против ядерного взрыва могла помочь только гравитационная ловушка Саши Ледовских, все еще не вышедшая из лабораторных испытаний.
Колдунам было отчего бояться людей.
— Бомба, — сказал Григорий, позволив покрывалу опуститься обратно, — это всего лишь логическое продолжение пулемета. После революции мы поняли, что люди умеют кое-что еще, чем просто приносить нам Силу. Они научились убивать друг друга в больших количествах, чем при обычных войнах между орденами, и преследовать собственные цели, которые мы никогда не закладывали им в головы. Революция заставила нас задуматься: а только ли мы одни управляем этими послушными существами?
Пока гром не грянет, мужик не перекрестится, подумал Валентин. Могли бы и раньше догадаться, что были бы послушные существа — а уж желающие ими покомандовать найдутся.
— Когда вы узнали об иллюминатах? — спросил Валентин.
— По-настоящему — только после войны, — развел руками Григорий. — Очень уж тонко у них все было выстроено. Пока мы по старинке заметных людей контролировали да за большими сборищами присматривали, иллюминаты скрываться учились, а когда научились, тайновластие изобрели, искусство людей направлять втайне от них самих, и притом безо всякого колдовства. Посетил я тогда еще, в шестнадцатом, лейтенанта Рейнера, поспрашивал — самолично решил он Распутина устранить, безо всякого чужого влияния. Абсолютно уверен был, шельма, что все правильно делает, сепаратный мир предотвращает; а что великую империю одним выстрелом уничтожил, так того до конца жизни так и не понял. Ладно бы приказ у него был, устный или письменный, — понятно было бы, кто планы строил, с кем дальше дело иметь. Ан нет — сам придумал! Ну и как прикажете его истинных хозяев искать?
— Ну, я бы биографию поднял, — подумал вслух Валентин. — Из какой школы выходец, кто на должность рекомендовал… Хотя, конечно, по одному такому Рейнеру ничего не вычислишь, тут минимум десяток подобных событий нужен.
— Вот то-то и оно, — вздохнул Григорий. — Умники среди людей и раньше встречались, но чтобы одновременно и от нас спрятаться, и между собой сговориться — такого никогда не бывало. Не сразу мы поняли, с кем дело имеем, только когда бомба взорвалась, догадываться начали. А они тем временем, бесы, собственную магию придумали. Пройдемте, Валентин Иванович, дальше, я вам кое-что пострашнее бомбы покажу!
С этими словами Григорий обошел уже закрывшегося покрывалом «Малыша» и протянул руку в сторону стены. Там, в нише между двумя забитыми магическими экспонатами шкафами, пылился маленький, не больше ладони, кинескоп, водруженный на деревянную подставку из полированного дерева. Неужели телевизор, подумал Валентин. Какой же это год?
— Вот оно, бесовское изобретение, — сказал Григорий и щелкнул переключателем на подставке. На экране кинескопа замелькали черные и белые точки. — Бомба только в сорок пятом году взорвалась, а телевизоры к тому времени уже шесть лет как в магазинах продавались. Раньше человек, чтобы новости узнать или совет наставника услышать, в церковь шел — а теперь у него дома говорящий ящик появился. Раньше чтобы всех людей в одну сторону направить, их нужно было на площади собирать — а теперь достаточно по телевизору выступить. И ведь как у иллюминатов все тонко рассчитано — сперва телевизоры диковинкой были, а потом вдруг оказалось, что они уже в каждом доме, и вместо слова Божьего люди рекламу стирального порошка слушают. Вот тогда-то мы и поняли, что не Английский орден нам противостоит, и даже не англо-американский союз, а сами люди, со своей особой, иллюминатской магией.
Но уж когда сообразили, тогда головоломка сразу сложилась, благо и Английский орден уже догадываться начал, кто сейчас ему главный враг.
— И во что же сложилась головоломка? — спросил Валентин, поймав себя на желании зевнуть. И тут же сам удивился собственной скуке — с чего бы вдруг? Мне тут иллюстрированную историю борьбы Российского ордена с таинственными иллюминатами рассказывают, а я засыпать вознамерился? Почему? Проделки Кукловода?