Опасно? Что страшнее — самой нападать или ждать, когда за тобой придёт очередной убийца? Боюсь ли я за свою жизнь? Спасибо дохлому крылатому ящеру — главное, чего я сейчас боюсь, — что мне будет стыдно за себя, и моим родителям будет неловко за меня… а все остальные страхи — мелочь…
В озере кто-то снова гулко вздохнул, и в ответ из прибрежных кустов нервно и монотонно закричала перепёлка.
Я не могу отдать МОЙ мир на растерзание злобному монстру, который вынашивает какие-то вонючие планы и ядовито кусает всех вокруг… Убийца моих родителей мёртв, но кто-то же его послал? Я должна узнать, кто ОНИ! Чего ОНИ хотят? Как можно сорвать их планы? Подойдём к этому как к системной задаче и посмотрим, что можно сделать…
Никки гибким движением спрыгнула на песок.
Ты нарвался, невидимая скотина!
Я принимаю твой вызов.
Я научилась биться с драконами.
Трепещи, я иду.
Девушка глубоко вздохнула и зашагала прямо в озеро. Вода заполнила кроссовки и намочила комбинезон. В чёрной глубине вспыхнул изучающий зелёный глаз, и что-то коснулось Никкиного колена. Плещущая вода плотно сжала одежду и быстро достигла талии, но Никки зашла ещё глубже и медленно поплыла к еле видному острову, разводя тёплую чёрную воду руками.
Лицо девушки было сосредоточенным.
Она выжимала из себя остатки страхов и топила их в чернильной глубине.
Я просто слышу смех: «Девочка, спасающая человечество!»
Вот что я вам скажу, трезвоголовые, прочнозадые и унылодушные…
Человек с мозгами — главная сила этого мира!
Человек должен иметь смелость замахиваться на невозможное, думать о немыслимом и надеяться в одиночку спасти всю планету.
Вы променяли свои гениальные мозги Хомо Сапиенс на подленькие удовольствия и дешёвое взаимовосхищение.
Ваши мечты звенят кучкой медяков.
Самое пылкое ваше чувство — жгучая ненависть к тем, кто не продал свою жизнь за бесценок.
Бедняги!
Я подумаю, что можно сделать для вас.
Потому что я больше чем равнодушный бог, я — всемогущий Человек.
Глава 17
Бал выпускников
Отношения между Джерри и Никки вернулись в русло старой дружбы. Джерри изо всех сил старался никак не проявлять свои более глубокие чувства и радовался за Никки — она всё больше походила на прежнюю весёлую девчонку, только заметно более взрослую, чем до Рождества.
А это было самым главным, и он запрещал себе даже мечтать о чём-то другом. «Дай отдохнуть раненому ребёнку!» — часто вспоминал он слова Никки в госпитале. Он должен быть рядом как друг… Просто как друг? Да, чёрт побери, как друг!
Никки, навёрстывая апатию последних месяцев, занималась одновременно столькими делами, что Робби впервые стал жаловаться, что его процессора не хватает для обслуживания всех Никкиных интересов. Он считал для неё астрономические модели, готовил исторические ретроспективы и социологические анализы. Каждый вечер Никки смотрела кинохронику-реконструкцию.
Кроманьонцы против неандертальцев.
Культурный феномен Римской империи.
Крестовый поход детей.
Чума в Европе и бактериологическое оружие Средневековья.
Бомбардировки Дрездена, Хиросимы и Нагасаки.
Рабство и эксплуатация детей.
Бесланское сожжение.
Миланский кризис.
Эти фильмы заставили Никки посмотреть на человечество другими глазами, испытав к нему и жалость, и ненависть. Перед её ошеломлённым взором проходила история земной цивилизации — кровавая и несправедливая. Она не верила глазам, глядя на караваны рабов, проданных собственными вождями в обмен на мелкие безделушки. Когда Никки узнала, что до двадцатого века девушки не могли учиться и голосовать, она была просто разъярена. После сцены казни молодой женщины, почти девочки, подозреваемой в измене мужу и забитой камнями толпой религиозных фанатиков, Никки сутки не могла ничего съесть. А ещё Никки стали сниться глаза детей, живущих в приютах. Ощутимое, как острый нож, чувство ожидания плескалось в детских взглядах, которыми провожались все незнакомые взрослые: «Вы пришли за мной? Меня нашли?» Бесчисленные тысячи брошенных, искалеченных и просто некрасивых детей заполняли детские дома. Не плачущая никогда Никки не заревела, глядя на экран, только по одной причине: она была одной из них. А сиротам плакать нельзя, иначе им не выжить. Но в их глазах всегда стоит убийственный для любой совести вопрос: «Кто это с нами сделал? За что?»
Робби препарировал для Никки подоплёку событий, обнажал экономические, политические и технологические пружины исторических процессов. Как убедилась Никки, мир всегда был полярен: бо?льшая бесправная часть человечества постоянно голодала, а меньшая мучилась от ожирения. И меньшинство, держа бразды правления в цепких руках, всегда тщательно следило, чтобы недовольное и невнятное большинство не могло ничего изменить в существующем порядке вещей.
Ещё никогда чувство справедливости в Никки не было так оскорблено.
Но что может сделать один человек в мире, населённом миллиардами людей? Сизифов камень истории толкается усилиями масс, не одиночек.
Никки взяла и спросила об этом Робби — своего главного советчика.
Он непривычно долго думал, а потом выдал речь:
— Про Сизифа — хорошая аналогия. Теперь представь себе холмистую равнину, по которой надо прокатить круглый тяжёлый камень. Затолкать камень из долины на верх горы можно только титаническими усилиями многих, а вот когда шар неустойчиво стоит на самой вершине холма, то выбрать, куда он дальше покатится, может и один человек…