На кожухе пулемета стоял кувшин с вином. Финиковое вино из Темеху, темное, густое и сладкое… Оно плескалось в наших кружках словно жидкий антрацит.
— Выпьем за Волков, мой чезу, — сказал Пиопи. — Славная была команда… особенно первая череда… — Он мрачно усмехнулся. — Двоих мне разрешили взять с собой, Рихмера и Хоремхеба… Рихмер со мной, а Хоремхеб в другом отряде, у Хапу-сенеба, что охраняет гробницу. Не знаю, жив ли он…
— Мертв. Все мертвы, — промолвил я, и мы выпили вино. Помолчали, а потом я спросил: — Что случилось, Пиопи? Был чезет, нет чезета… Почему?
— Расформировали, семер. Кто-то зарезал Хуфтора — думаю, парни из моей череды, ливийцы или шерданы. Ливийцы могли за Иапета мстить, а шерданы — за всех троих… видит Амон, тебя они очень уважали… Дней через десять после приговора нашелся Хуфтор с ножом в спине. Нож ассирский, удар искусный — под левую лопатку били, прямо в сердце. Шума было много, но доказательств — никаких, так что Снофру не решился вешать и расстреливать, сказал лишь, что вырвет зубы у волков. И послали нас кого куда… Кого в охранную часть за Пятым порогом, кого в десант на корабли или в береговые стражи в Суу… Меня вот сюда. Мы сменили людей из Руки Гора, и возглавлявший их жрец сказал: вот для тебя подземелье, Пиопи, здесь ты, поганец, и сгниешь. Выпьем по такому случаю!
Мы выпили.
Хуфтор, думал я, гадина Хуфтор!.
Хуфтор, думал я, гадина Хуфтор!.. Краснозадый павиан, смердящая гиена!.. Все же улизнул от меня!.. Одно утешение, что расправились с ним люди моего чезета, храни их Амон… Остальное — во власти Осириса. Ведомо ему, кого покарать, кого наградить… Он справедлив! Вряд ли Хуфтор сейчас блаженствует в Полях Иалу!
Стиснув кулаки, я отвернулся от амбразуры и посмотрел на спящих внизу бойцов. Казарма находилась сразу за воротами и, вероятно, была естественной пещерой, которую расширили и углубили, срезав неровности пола и стен. В дальнем ее конце открывались три наклонных тоннеля, дело рук человеческих, штреки древнего рудника. Каменные поверхности — шероховатые, грубо обработанные; никаких росписей, статуй и прочих излишеств. Словом, на центр управления войсками и страной это никак не походило. На заупокойный храм или преддверие усыпальницы — тоже.
— Что тут такое, Пиопи? — спросил я. — Что ты охраняешь со своей командой? Склад военной амуниции? Цистерны с водой и сушеные финики? Или топливо для бронеходных колесниц?
Самое время это выяснить, так как других вопросов, кроме оборонительной тактики, у нас не имелось. О своих делах я Пиопи уже рассказал, поведал про каменоломню и побег, про ассиров, что бродят в пустыне, и про то, что намерен добраться в Цезарию. Об этом мы толковали по пути из Темеху в его подземную цитадель.
Пиопи усмехнулся. Была у него такая привычка — скалить зубы по любому поводу, но это не означало, что он веселый человек. Совсем наоборот.
— Это, чезу, по-нашему убежище, но Дому Маат нравится другое слово, бриттское — бункер. Тайный бункер фараона, чтоб у него всегда стоял! Говорили мне, что этаких убежищ в джунглях и пустынях возведено немало, так что нашему Джо-Джо есть где прятаться. Можем Синай отдать, Дельту и даже Мемфис, но светлого царя не потеряем. Где он, наш великий повелитель?.. То ли здесь, то ли там, то ли еще в каком-то месте… Сидит на позолоченном горшке и правит державой — тем, что от нее осталось… Ищи, не найдешь!
— Бык Ашшура будет недоволен, — заметил я.
— Сочувствую ему, — произнес Пиопи. — Фараона он тут не найдет. Вместо его величества — двести стволов и пулеметы. Какое разочарование, клянусь задницей Хатор!
Сказать по правде, Пиопи грубоват. Но с наемниками из его череды нельзя было расслабляться, для них крепкое словцо и кулак командира что соска для младенца. Да и нынешний его отряд нуждался в твердой руке.
— Разочарование должно быть полным, — молвил я, — таким, чтобы Бык его не пережил. Если Гимиль-Нинурта справится, они придут сюда завтра вечером или через день. Что предлагаешь, Пиопи?
Он поскреб в затылке.
— А что тут предлагать, семер? У тебя сотня бойцов, у меня восемь десятков да еще ливийцы… Позиция неприступная, пятнадцать ящиков гранат, пулеметы, и «фиников» больше, чем на пальмах в Темеху… Отобьемся!
Не Хоремджет и не Левкипп, подумалось мне. Пиопи не был хорошим тактиком, или, тем более, стратегом. Но от командира череды этого не требуется. Знаменосец должен выполнять приказы, вести своих бойцов в атаку, а в обороне стоять стеной. Личное мужество для него важнее сообразительности.
Я подождал, пока Пиопи наполнит кружки. Кувшин был почти пуст, но вино мне в голову не ударило — я вообще-то крепок насчет спиртного. Пиопи тоже. Пожалуй, он мог перепить даже Хайла.
— Отобьемся… — повторил я, прихлебывая из кружки. — Другая у нас задача, знаменосец: не отбиться, а отправить их к Нергалу.
— Другая у нас задача, знаменосец: не отбиться, а отправить их к Нергалу. Всех! Всю тысячу или сколько их там! Иначе пойдут они в оазис, прикончат жителей и вызовут подмогу. На их цеппелинах можно и пушки перевезти.
Пиопи задумался. Потом сказал:
— Мне передали по ушебти о налете на Мемфис, и знаю я про схватку у гробницы — Хапу-сенеб успел сообщить. Еще была директива из Дома Войны — мол, возможен десант на западный берег и в пустыню. Не сегодня, так завтра… Я просил подкреп- лений, чтобы выйти в поле и разделаться с ассирами, но мне отказали. Велели сидеть на месте, отродья гиены и осла! Что поделаешь, не очень важный у меня объект, семер… бункером больше, бункером меньше — что изменится? — Он запрокинул голову, выплеснул в глотку вино и спросил: — Слышал ли ты, что творится на Синае?