Барка неспешно пересекала Реку. Лекарь перевязывал раненых, Амени с парой добровольцев хлопотал над припасами, взятыми в сарае, Мерира и трое других командиров групп делили захваченные боеприпасы и «сенебы». Теперь каждый мой боец был при оружии, и недостатка в гранатах и «финиках» не ощущалось. Благословен Амон! До Цезарии боеприпасов хватит!
Подозвав Хоремджета, я зашагал на корму, где мои вестовые стерегли пленника. Тутанхамон его осмотрел; он не был ранен, на теле — ни синяка, ни царапины, а кровь на одежде принадлежала не ему. Я давно знал, что ловкачи из Дома Маат обладают редким искусством подставлять чужую шкуру под пули и клинки. Хуфтор — чтоб ему Анубис кишки вывернул! — тоже из таких, первый лишь в борделе и на пьянке.
Оглядев пленного, я молвил:
— Имя, чин и должность. Будешь врать, павиан, отправишься к крокодилам.
— Ранусерт, жрец-инспектор из Руки Гора, старший над чередой маджаев, — раздалось в ответ. — Не убивай меня, князь… — Ранусерт рухнул на колени. — Не знаю твоего почтенного имени, но простираюсь ниц и целую прах под твоими ногами! Да будешь ты благополучен, и супруга твоя, и дети, и достойные родители! Пощади, светлый князь, и я стану носить опахало над ничтожнейшими твоими слугами! Опахало, табурет, кувшин с вином! Все, что прикажешь!
Надо же, подумал я, второй раз за последние дни меня называют князем! Сначала Хайло, теперь этот червь… Пожалуй, стоит выпросить у римлян звание патриция.
Был я Хенеб-ка, а стану Хенной Бруцием Карром…
Эта мысль меня развеселила. Ранусерт воспринял мою ухмылку как знак расположения, оскалился было в ответ, и я велел Хайлу дать ему по шее. Чтобы жрец-инспектор напрасных надежд не питал.
— Что вы делали в селении? Ты и твои шакалы?
— Секретное задание, мой господин… — Было заметно, что он готов выложить все секреты Дома Маат, Дома Войны, а заодно и дворца фараона. — Очень секретное…
— Но не настолько, чтобы ты не поведал о нем светлому князю?
Ранусерт стукнулся бритой башкой о палубные доски.
— Клянусь Амоном, владыка, я знаю немногое! Семь дней назад налетели отродья Нергала и разбили дорогу у Пи-Мута, пристань и грузовые барки. А та дорога — секретная, возят по ней камень из Восточной пустыни, грузят в Пи-Муте на барки и переправляют на западный берег. Хороший камень! Такого нет ни за Вторым порогом, ни за Третьим!
— Наш, — сквозь зубы пробормотал Хоремджет. Давид с Иапетом согласно кивнули, а Хайло, ухватив пленника огромной лапой, встряхнул его как мешок с пшеном.
— Дальше, — велел я.
— Слушаю, князь, твое повеление! После налета убрали мусор с дороги, засыпали ямы, отстроили пристань, доставили барки, — зачастил Ранусерт. — Мне, недостойному, было приказано охранять дорогу и суда.
— Ну и охранял бы, лысая вошь! На нас-то что попер? — рявкнул Хайло, но, поймав мой недовольный взгляд, опустил голову. — Прости, воевода… вырвалось…
Ранусерт снова ткнулся лбом в доски. Рядом с судном вынырнул крокодил. Зубы в его разинутой пасти располагали к откровенности.
— Стражи схватили твоего человека, князь… Амон велик! Что мне было думать? Явный злодей… рожа — воровская, оружие — ассирское… Я пригрозил ему пытками, и он сознался, что грабит могилы с целой шайкой, и что приятели идут за ним, желая перебраться через Реку. Сказал, их будет десять.
«Я им сказал… сказал…» — вспомнился мне предсмертный шепот Руа. Сейчас он перед судом Осириса, и я подумал, что у владыки царства мертвых — трудная задача: оправдать Руа или покарать. С одной стороны, был он мошенником и вором, а с другой, сражался за свою отчизну, рубил камень под бичом халдея и погиб, пожелав спасти товарищей. Что перевесит, добро или зло?.. У Осириса другой закон, чем у земных царей, и смертным его не познать. Мы лишь надеемся, что справедливость, которой нет на земле, в руках благого бога.
Ранусерт, скосив глаза на крокодила, продолжал бормотать:
— Твой человек виновен, виновен… Сказал бы он мне, что идет высокий князь с храбрым воинством, я бы убрался с твоей дороги. Я бы ушел, клянусь Исидой-матерью! Кто я такой, чтобы становиться на твоем пути? Но твой человек солгал, и я поддался искушению… не всякий день можно поймать шайку злодеев и заработать бляху за усердие…
— Западный берег близок, — произнес Хоремджет, переглянувшись с Иапетом и Давидом. — Что ждет нас там, семер?
Он напомнил мне о скором будущем. Что могло быть важнее?
— Моего сотоварища, убитого тобой, судит Осирис, и нечего болтать о нем, — молвил я. — Стоит ли таскать песок в пустыню! Скажи мне лучше, кто охраняет западную пристань и велик ли этот гарнизон?
— Маджаи, князь, там стоят маджаи, такой же отряд, как у меня, — послушно ответил Ранусерт.
— Стоит ли таскать песок в пустыню! Скажи мне лучше, кто охраняет западную пристань и велик ли этот гарнизон?
— Маджаи, князь, там стоят маджаи, такой же отряд, как у меня, — послушно ответил Ранусерт. — Если позволишь, господин, я пойду к ним и прикажу, чтобы тебя пропустили. Я готов это сделать, клянусь Исидой! Пусть я останусь без погребения, если лгу!
Он мог обещать мне пелены Осириса и перья из хвоста Гора [33] — такой ужас испытывал жрец-инспектор перед крокодильей пастью. Я бы на его месте боялся другого — ножа за поясом Иапета. Как гласит пословица древних, от льва можно скрыться в воде, от крокодила — на суше, от носорога — на дереве, а вот от человека никуда не убежишь. Особенно если этот человек — ливиец.