Четыре серьезные проблемы
Из архивов школы Сен вернулся только под утро с охапкой свитков и манускриптов. Он осторожно, чтобы не разбудить друга, открыл дверь и понял, что осторожничал зря. Порри бодрствовал над грудой микрочипов вперемешку с тюбиками полировочной единорожьей пасты, не ограненными философскими камнями явно китайского происхождения и перьями для щекотания феникса.
— Что это? Очередное самовзрывающееся изобретение? — Аесли зевнул. — Гаттер, когда же ты повзрослеешь, перестанешь всюду лезть руками и начнешь применять логику?
— Я как раз это и делаю, — сказал Порри. — Вот послушай.
— Вот послушай. Этот контур будет принимать сигнал этой схемы и переключать этот резистор…
После слова «контур» Сен благополучно отключился от бессмысленного бормотания и принялся обдумывать, как заставить друга уступить ему хотя бы часть стола. Проблема, решение которой поручил Лужж, требовала времени и пространства. Аесли смутно помнил, что ректор и Гаттеру дал какое-то задание, но такое пустяковое, что на пыхтящего от усердия изобретателя было смешно смотреть.
— …архивирует на дополнительный диск. Ну, и что может быть логичней?
На слове «логичней» Аесли очнулся.
— И для чего будет эта штука?
— Ты что, не слушал? Это будет устройство безошибочной инвентаризации школьного имущества!
— Совершенно необходимая в хозяйстве вещь, — сказал Сен. — И как только мы раньше без нее жили?
— Да, Аесли, эта вещь необходима. По крайней мере, она важней тех глупостей, которыми ты занимаешься, так что на стол не рассчитывай, не отдам.
— Что? — Сен поднял бровь. — Ты действительно считаешь, что развешивание бирочек важнее создания универсальной системы распределения студентов?
— Ты же слышал, что сказал ректор: «Если мы в ближайшую неделю не проведем инвентаризацию, школа рухнет под тяжестью…»
— Ничего подобного! — Сен почувствовал, как его аристократические уши наливаются голубой аристократической кровью. — Лужж сказал: «Через неделю — распределение выпускников, и если мы не хотим прибегнуть к сомнительным услугам Векового Носка…»
Дверь стукнула и в комнату вбрела Мергиона. Она молча раздвинула спорщиков и полезла под кровать.
— Эй, Мерги! — позвал Порри. — Во-первых, это не твоя спальня, а во-вторых…
Он посмотрел на Сена.
— …спать нужно на кровати, а не под ней, — помог другу Аесли.
Девочка высунула нос из-под койки и грустно резюмировала:
— И тут нету. А вы не спите. Чего это?
— Инвентаризация инвентаря, — сказал Гаттер.
— Распределение выпускников, — сказал Аесли.
— Просто в голове не помещается, — сказала Мергиона. — Вы что, не понимаете? Чтобы вас чем-нибудь занять, Лужж придумал какую-то ерунду, а вы и рады стараться.
— А пасти мордевольтовых овечек — не ерунда?
— Я вам дам «ерунда»! — Пейджер терпеть не могла, когда кто-то пренебрежительно относился к судьбе живого существа, даже если это существо механического происхождения. — Лужж ведь сказал: «Если мы не хотим однажды утром увидеть в кастрюле Гаргантюа электрическую овцу…»
— Да разве Гаргантюа перепутает электрическую овцу с обычной?
— Да мало ли в школе опасностей, кроме Гаргантюа! Они могут заблудиться, испугаться, попасть в лапы монстрам…
Мергиона запнулась и просветлела лицом:
— Точно! Кто-нибудь из них мог забрести в загон к монстрам!
И рыжая пастушка бросилась к выходу. Дверь стукнула, а потом стукнула еще раз. В комнату походкой лунатика вошла Амели Пулен и полезла под кровать.
— По-моему, она там уснула, — сказал Сен через минуту.
— Амели! — крикнул Порри. — Овец там нет, Мерги уже проверила.
— Овцы — это чепуха, — донеслось из-под кровати.
— Конечно, чепуха, — обрадовался Гаттер. — А вот инвентаризация, вот это проблема.
— Проблема — это распределение, — сказал Аесли.
— Нет. Проблема — это то, что Лужж поручил мне.
Проблема — это то, что Лужж поручил мне.
— А что тебе поручил Лужж?
— Лужж поручил мне никому не говорить о том, что он мне поручил, — сказала Амели.
И заплакала.
Общее благо и астральное тело
Тем временем Югорус Лужж, внесший такое смятение в умы Порри, Сена, Мерги и Амели, сидел у себя кабинете и переживал. Он только что вышел из образа
Бубльгума и теперь не знал, как жить после того, что совершил несколько часов назад.
Прекрасно понимая, что отговорить детей от поисков Трубы он не сможет, Югорус обманом применил гипнотизирующее заклинание Сейчас-отсюда-вылетит-птичка [[6]].
Затем Лужж — в полном соответствии с методами бывшего ректора — бессовестно использовал слабости детей: любовь Порри к изобретательству, тягу Сена к управлению человеческими массами, склонность Мергионы к спасению зверюшек… А чтобы бойкая Пейджер не собрала 146 электрических овец за одну ночь, ректор — какой позор! — тайком наложил на овец заклинание разбредания Кто-в-лес-кто-по-дрова.
А когда Лужж вспоминал, что он внушил Амели, то от стыда становился пунцовым, как опозорившийся снегирь. Сославшись на мрачное пророчество, якобы увиденное им в магическом шаре, ректор поручил девочке удерживать друзей от попыток найти Трубу, а если самой удержать не удастся — сообщить Лужжу.
— Но я же ради общего блага, — стонал Югорус. — Я же… Вот, значит, оно какое, общее благо…